– Спасибо, дочка! – Папа взял деньги и поцеловал Давыдову. – Я тобой горжусь.

– Чем это ты гордишься, интересно? – Мама явно не собиралась сдавать позиции.

– Тем, что наша дочь умнее нас и идет своим путем. Заметь, достаточно трудным. Но у нее все получается. Она живет гораздо лучше нас, а будет жить еще лучше!

– Спасибо, папа! Ты не представляешь, как я рада, что ты меня понимаешь. – На глаза у Давыдовой навернулись слезы.

– Все равно. – Мама никак не унималась. – Девушка должна побывать замужем!

– Это другой вопрос. Всему свое время! – рассмеялась Давыдова.

Она проводила родителей, закрыла за ними дверь и пошла кружить по своей замечательной квартире. Степка уже спал, она поцеловала его в макушку и задумалась о том, что пора бы уже и появиться главному мужчине ее жизни.

На следующий день резко потеплело и Давыдова наконец надела свое новое замечательное белое итальянское пальто и белые сапоги. Из зеркала на нее смотрела невероятно эффектная дамочка. Как из модного журнала.

Конечно, в таком виде надо ездить в машине с шофером, в крайнем случае на такси, но Давыдова ездила на работу в метро. Копила деньги на собственную машину. Даже курсы уже автомобильные закончила и получила права. Правда, деньги, отданные вчера родителям, слегка отдаляли эту ее мечту, но деньги дело наживное. Ее машина от нее никуда не денется.

Давыдова сосредоточенно шла от метро к офису, старательно обходя большие лужи, караулившие ее на всем пути. В уме она считала деньги – конечно, не свои, а их с Шестопаловым предприятия. Свои-то чего считать? Это разве деньги? Раз, два – и нету! Другое дело деньги фирмы. Их и считать-то интересно. Здесь убыло, там прибыло. Давыдова прикидывала, не купить ли еще один магазин. Она почему-то была твердо уверена в том, что со временем недвижимость очень сильно подскочит в цене, особенно коммерческая. В самый разгар своих меркантильных мыслей она вдруг подвернула ногу и со всего маху брякнулась в огромную лужу. До входа в офис оставалось всего каких-то пятнадцать метров. Было жалко пальто, нога болела, и жутко хотелось плакать. Давыдова стояла на четвереньках, не в силах подняться на ноги, и думала, как «красиво», наверное, она выглядит со стороны.

Вот есть такое странное выражение «взять за шкирку». Например, щенка там какого-нибудь или котенка. Малыша, например, тоже за шкирку взять можно, ну, если он одет во что-нибудь, что предполагает наличие этой самой шкирки. Вся вышеперечисленная компания являет собой пример полной беспомощности и зависимости от того, кто в данный момент держит индивидуума за эту самую шкирку. Взять за шкирку кого-нибудь другого, кроме указанных товарищей, вам вряд ли удастся. Сил никаких не хватит, чтоб дядьку кого-нибудь взрослого за шкирку взять. Да что там дядьку, кота большого и то не больно-то и возьмешь. Пупок развяжется.

А вот совсем даже не маленькую Давыдову кто-то вдруг взял за шкирку и резко поставил на ноги. Как только воротник ее белого роскошного пальто при этом не оторвался? Уму непостижимо! В этот короткий миг, когда невидимая сила вытаскивала ее из лужи, Давыдова ощутила себя тем самым беспомощным котенком. Сразу почему-то вспомнилось детство, когда взрослые водили ее за руку и говорили, что ей делать. Даже то самое детское ощущение счастья и спокойствия на короткое мгновение вернулось к Давыдовой.

Когда она уже стояла на ногах и смогла наконец оглядеться, перед ней вырос здоровенный мужик. Ростом он был не менее двух метров и не менее метра имел в поперечнике. На затылке абсолютно лысой большой головы каким-то чудом держалась маленькая клетчатая кепка. Мужик широко улыбался, отчего на его румяных щеках играли практически девичьи ямочки. Ресницы у него тоже были какие-то девичьи, однако под ними скрывались хоть и веселые, но одновременно с этим довольно жесткие глаза серого, стального цвета. Подбородок тоже был совсем не девичьим, а квадратным и слегка небритым. Давыдова даже подумала, что он похож на уже сложившийся в девяностых образ джентльмена удачи, промышляющего рэкетом.

Только что пиджака малинового не хватало. Одет был мужик в явно дорогой свитер крупной вязки, модную куртку с вельветовым воротником и такие же вельветовые штаны. Ботинкам на толстой подошве была не страшна никакая лужа. На вид он был постарше Давыдовой лет на десять. Не меньше.

– Что же это вы, тетенька, по лужам валяетесь-то? Рановато для купального сезона. Вот в мае уже можно, а сейчас и простудиться недолго! – сказал мужик, заботливо отряхивая зажатыми в кулаке перчатками белое великолепие Надиного пальто.

– Какая я вам тетенька? – Давыдова не нашла ничего лучше, чем возмутиться. Чувство юмора куда-то исчезло. На самом деле ей было неловко за то, что какое-то мгновение она находилась в полной зависимости от этого типа и эта зависимость почему-то ей даже понравилась. Она разозлилась в первую очередь на себя.

– Ну не дяденька же? – удивился мужик.

– Ну и не тетенька! – отрезала Давыдова.

– А кто? – поинтересовался мужик.

Давыдова впервые в жизни растерялась и не нашлась что ответить. Уж не девушкой же именоваться в тридцать пять лет!

– На дамочку вы не похожи. – Мужик пришел ей на помощь. – Дамочки обычно в шляпках, на тетку в кофте тоже не тянете, девушкой вас назвать язык не поворачивается. Девушки, они глупые, а у вас интеллект в глазах светится. Так что тетенька! Кстати, я – дядя Гарик.

При этих словах мужик переложил перчатки, которыми он отряхивал Давыдову, из правого кулака в левый и протянул ей свою здоровенную лапу. Давыдова пожала эту лапищу и представилась:

– Надежда Михайловна.

– Тетя Нюся, стало быть! – резюмировал дядя Гарик и потряс ее руку.

– Вы опять за свое, – возмутилась Давыдова, – никакая я вам не тетя Нюся.

– Это вы кому-нибудь другому расскажите. Я-то знаю, что ваше тайное имя Нюся, а так как вы тетенька, то, значит, называть вас надо – тетя Нюся. Я же вам сразу свое тайное имя открыл. Я, может быть, тоже для чужих не дядя Гарик, а вовсе даже Игорь Сергеевич!

– А с чего вы взяли, что я вам не чужая? – удивилась Давыдова. На самом деле все рассуждения этого мужика ей очень понравились. Тем более что он, действительно, знал ее тайное имя. Нюсей Давыдову звали только бабушка и папа. Ну, иногда Шестопалов тоже себе позволял ее Нюсей назвать.

– Чувствую.

– Интересно. И чем же вы занимаетесь, Игорь Сергеевич?

– Дядя Гарик я!

– Хорошо, дядя Гарик! Так чем?

– Пилю, строгаю помаленьку.

– Чего пилите? – Давыдова почему-то сразу представила, как он отпиливает пальцы должникам.

– Известно чего! Бабосы, конечно. – Дядя Гарик махнул рукой, показывая на противоположную сторону улицы. – Вон у меня тут магазин какой-никакой имеется да ресторан. Ну и еще всяко-разно производим, веслом мешаем да по сосудам разливаем.