не в жизни? Или нет? Ладно, придется раскрыть все карты, я и так долго с этим тянул.

Глава 8

Спорный вопрос!

Кабинет директора КИИМа.

В кабинете в мягких кожаных креслах сидели двое — Романов Петр Петрович и Горький Алексей Максимович. Перед ними на каменном столе стояли шахматы.

— Петр Петрович, голубчик, как неосмотрительно! Вы только что потеряли свою самую ценную фигуру! — стараясь скрыть улыбку, произнес директор Горький.

— Победная стратегия порой предусматривает жертвы, дорогой Алексей Максимович! — казалось, для царя не произошло ничего необычного. — Все хорошо.

Директор задумался. Уверенность Романова смутила его.

— Я с вами не согласен, — наконец, ответил Горький.

— Почему?

— Вы позволили Есенину разрушить тюрьму, и ради чего? Чтобы узнать информацию, которую Павел и так бы достал? — Горький любил рассуждать, и иногда его монологи могли длиться несколько часов, и он говорил сугубо по делу, это и нравилось царю в нем. Он не боялся излагать свои мысли открыто, как есть. — Пойти на риск выпустить на волю сотни преступников, подвергнуть опасности персонал тюрьмы. Не считаете ли вы, что это слишком высокая цена? Я не говорю о том, что если эта новость попадет в СМИ, из героя Саша превратится в неуправляемого психа, который может делать все, что заблагорассудится, и ничего ему за это не будет?

Горький встал из кресла и прошел к чайному столику.

Петр Петрович в это время продолжал смотреть на фигуры.

— Слон бьет коня. Шах, — с задумчивым видом произнес он.

Горький не спеша налил две чашки и поставил одну перед царем.

— Петр Петрович, думаю, игра окончена, — сдержано сказал директор и сделал глоток, элегантно оттопырив мизинец.

— Насчет информации, которую узнал Есенин. Неужели вы думаете, что все сводится к изощренным пыткам? — царь внимательно посмотрел на Горького, молчаливо требуя завершить игру.

— Рокировка, — приподнял бровь директор.

— Для выполнения этого задания мы заранее обсудили все детали. Да, и приезд Павла тоже был частью плана. Однако я не предупредил, так как он мог вмешаться заранее. Ладья к королевской ладье. Шах.

Горький только улыбнулся.

— Слон к ладье три.

— Видите ли, Алексей Максимович, информацию, что узнал Александр, нельзя выудить ни пытками, ни угрозами, ни угрозой смертной казни. Ничем. Потому, что тот человек сам не знал обо всем. Но в нем уже находилась небольшая часть хаоса. Но Саша — единственный, кто может войти с ней в резонанс. Вы же сами знаете, что в нем уживается и хаос, и порядок. Слон бьет слона.

— Ладья бьет слона.

— Но как выудить информацию, которую человек не знает? — предположил Петр Петрович. — Особенно, когда в нем содержится хаос? Верно, найти того, кто будет по другую сторону баррикад, с такой же силой. Но какова цена? Ладья бьет ладью.

— Пешка бьет ладью, — моментально ответил Горький.

Игра велась не столько на шахматной доске, а еще и в головах двух сильных людей.

— Слон на слона семь, — спокойно ответил царь.

— Ферзь бьет королевскую пешку!

— Как вы знаете, дорогой, Алексей Максимович, у Александра есть одна очень интересная черта. Своего рода весы. Положи на одну чашу связь с хаосом через порядок и равновесие нарушится моментально. Я бы даже сказал, практически безвозвратно. Именно поэтому один поступок должен уравнять другой. А что может быть более уравновешивающим, как не разрушение тюрьмы? Я предпочел меньшее из зол. Да и никто не пострадал. А Павел проконтролировал все, что происходило после, — улыбнулся Романов. — Слон бьет слона. Вам шах и одновременно мат.

— Отличная игра, Петр Петрович, — протянул руку Горький.

— Согласен. Отличная партия! — ответил на рукопожатие царь.

— Значит, это неизбежно. Вы все уладили?

Петр Романов только кивнул.

— А что за девушка была рядом с Александром?

— Ее он подобрал в деревне, где жила Люся, кажется, она бывшая приспешница хаоса.

Петр Петрович спокойно приподнялся, размял шею и прошел к окну. Вид на огромную стену, поверх которой виднелись выжженные земли Дикой Зоны, завораживал.

— Кстати, я завтра уезжаю и хотел бы сегодня в ночную прогулку по Зоне взять Михаила.

— Кузнецова? — уточнил директор. — Думаете, он справится с теми тварями?

— Он же будет не один, — улыбнулся Романов. — Да и вы присоединяйтесь, а то мне показалось, в тот раз вам понравилось.

— Несомненно, — кивнул Горький, и по кончикам его усов пробежались огоньки.

* * *

Лазарет института.

Примерно в это же время.

Ох уж эти взволнованные отцы! Переживают за своих дочерей больше, чем за страну. И это я не преувеличиваю.

Кажется, это называется гиперопека?

Адмирал Нахимов был типичным представителем этого направления в воспитании.

Из его слов я понял, что когда мы начали копаться у Светы в башке, она закричала. Хоть я и предупреждал Нахимова не входить, он решил сделать по своему и вошел, нарушив процесс.

Ну не болван ли? Мягко сказать, я не в восторге, поэтому не сдерживался в выражениях.

Пришлось напомнить, что мне это нафиг не сдалось. Пусть так и думает. Все мои действия обоснованы и продуманны. А его грубое вмешательство могло сломать не только мою голову, но и головушку его любимой доченьки.

Если бы не Лора, которая умела быстро выходить из подобного состояния, то хрен знает, чем бы все закончилось.

И да, я объяснил адмиралу, что телесный контакт необходим! И чем он больше, тем лучше.

Надо было видеть, как вспыхнули его глаза, и это не красивая метафора. Они реально полыхнули огнем. В палате даже запахло горелым, так как Нахимов подпалил себе шляпу.

— Ты