Коридор заканчивается ведущими вверх ступенями. Все точно так, как и на том пути, который ведет в подземный зал из подвала мастерской. Поднимаюсь по ступеням и оказываюсь в винном погребе… Да, именно в винном погребе. С расположенных вдоль стен стеллажей, словно установленные на лафетах диковинные орудия, на меня нацелены запечатанными горлышками бутылки различных форм. Интересно, кому принадлежит этот погребок? Сзади слышится тихое шуршание. Обернувшись, вижу, как каменная плита закрывает спуск в подземелье. Прохожу вдоль стеллажей, скользя взглядом по их содержимому. Никогда не был знатоком и ценителем вин, поэтому этикетки не цепляют мой взгляд. Я попросту равнодушен к тому, что на них написано. Подойдя к дубовой двери, толкаю ее и оказываюсь в помещении, из которого поднимается еще одна лестница, на этот раз деревянная, сделанная, как и дверь, из дуба. Рядом еще несколько дверей, но что-то мне подсказывает, что нужно подняться наверх. Как только ставлю ногу на первую ступеньку, появившийся вверху в дверном проеме человек громко говорит:

– Приветствую тебя, один из нас! Надеюсь, ты прихватил из моих запасов напиток, достойный для того, чтобы отпраздновать нашу встречу?

Вот те раз. Это из кого это я один из них? Наверняка меня с кем-то путают. Молча поднимаюсь к нему навстречу. Что-то в нем очень знакомое. Определенно не раз видел это холеное лицо. Он отступает в сторону, давая мне пройти. Е-мое, я узнал его – это же губернатор собственной персоной. По крайней мере, стоявший передо мной человек очень похож на того, чье лицо я видел по ТВ и в прессе. Наши взгляды встречаются. Кажется, будто он смотрит куда-то в меня, и то, что он там видит, его удивляет.

– О-о! А я не верил в то, что среди нас есть любитель наделять своей силой смертных. Но что дает тебе это? И зачем ты провел его через мои врата? Неужели ты думаешь, что я снизойду до общения с ним?

Он говорил, продолжая смотреть в меня, и я понимал, что обращается губернатор не ко мне. Кто-то из нас сошел с ума. Скорее всего, я. А если так, то человек, стоявший передо мной, не что иное, как глюк. Ну что ж, буду считать его сумасшедшим глюком и обращаться с ним соответственно.

– Евгений Савелич, вы не будете против, если я с вами сфотографируюсь?

Ага. Теперь он смотрит на меня. Смотрит несколько оторопело.

– Желательно сфотографироваться в какой-нибудь непринужденной обстановке, – продолжаю я. – Давайте я щас сгоняю в погребок, прихвачу пару бутылочек из вашей коллекции. А вы пока закусочку организуйте.

– Ты идиот? – не выдерживает губернатор.

– Мне тоже пришла в голову эта мысль. Но, судя по той ахинее, которую вы только что несли, я не единственный идиот в этом помещении, – и я улыбаюсь как можно более идиотски.

Взгляд его вновь вперивается в меня так, будто пытается что-то вырвать и вытянуть наружу. Вот лицо изменяется в гримасе сожаления, он отворачивается и, заложа руки за спину, подходит к высокому окну.

Судя по обувным полкам и шкафам для одежды, мы находимся в просторной прихожей. Если это действительно особняк губернатора, то получается, что подземный тоннель перенес меня за двести километров…

– Зачем ты пришел? – не поворачиваясь, спрашивает губернатор.

– Разве не ты меня позвал, – решаю тоже перейти на ты.

– Я не звал тебя, смертный. Вернее будет сказать, я звал не тебя.

– Но пришел я. И надеюсь получить ответы на накопившиеся вопросы.

– Ты получил дар, которого недостоин. А я не добрая фея, чтобы снисходить до общения с тобой. Тебя не было в моих планах, и то, что ты до сих пор не стерт в порошок, чистая случайность.

Это гундосое высокомерие начало меня раздражать. Никогда не любил общаться с людьми, присваивающими себе статус бога, будь они хоть семи пядей во лбу. В детстве при таком общении я предпочитал хорошей оплеухой спустить зарвавшегося собеседника на землю. В более зрелом возрасте научился просто уходить, если была такая возможность. Сейчас просто так уходить не собирался, ибо, придя за ответами, получил лишь новые вопросы. К тому же я не был уверен, что смогу воспользоваться тем же путем, которым попал сюда. И неважно, что этот напыщенный индюк бормочет про возможность стереть меня в порошок. Кое-кто уже пытался расстрелять меня в упор из автоматов, а я вот он, живой и здоровый, и без единого шрамика. Рубашку только испортили. Кстати, у губернатора подходящий размерчик… Мало ли что, вдруг придется возвращаться людными местами, не шастать же мне с голым торсом.

Словно прочитав мои мысли, губернатор перестал разглядывать жирную муху, ползающую по стеклу с наружной стороны окна, повернулся, обращаясь ко мне.

– Можешь удалиться тем же путем, – и, вновь отвернувшись, добавил: – И не открывай его впредь.

Прежде чем я сообразил, что ответить, он опять повернулся, но на этот раз взгляд пронзил меня так же, как в начале разговора.

– Когда тебе надоест прятаться в этой оболочке, я буду рад встретиться.

– У доктора давно был? – прервал я его. – Если хочешь, могу поспрашивать у знакомых, может, кто знает хорошего психиатра?

И снова его взгляд будто бы пытается вывернуть что-то из меня. Ощущение жуткое и непередаваемое. Очередной раз выразив на лице разочарование в неудачной попытке, губернатор словно вынимает взгляд из меня и останавливает его на моем лице. Расположения ко мне в этом взгляде было гораздо меньше, чем к той мухе, что за стеклом.

– Не испытывай моего терпения, смертный.

– А то что? – интересуюсь вполне искренне..

– Ты хотя бы приблизительно представляешь, с кем разговариваешь?

– Ну-у, судя по внешности, ты губернатор области, Евгений Савелич Шалинский. Или ошибаюсь?

Он ухмыльнулся, выразив этой ухмылкой даже не презрение, а скорее, жалость к ничтожеству, которое даже представить не может всю степень своего ничтожества.

– Вот именно, что по внешности. Вы, смертные, не в состоянии ничего видеть кроме оболочки…

– Слушай, бессмертный, мне надоело твое нытье. Ты хочешь, чтобы я ушел? Тогда ответь на мои вопросы, – странно, кажется я совсем недавно кому-то это уже говорил. – И, отвечая, постарайся делать это так, чтобы у меня не появилось желания проверить версию о твоем бессмертии.

Прерванный моим заявлением претендующий на бессмертие, несколько опешив, помолчал. В его взгляде мелькнула тень заинтересованности.

– Экий ты наглый, – и, вновь погрузив в меня взгляд, добавил: – Ну что ж, возможно, и в таком существовании есть интерес.

Губернатор обошел вокруг меня, оглядывая как манекен.

– Так это, значит, об тебя обломали зубы колхозники?

– А они их обломали? – я сразу понял, что речь идет о Сараевых.

– Обломали, – подтвердил он. – После поднявшейся шумихи они мне не нужны.

– Значит ли это, что меня больше не будут расстреливать из автоматов?