– Да, и еще, Геннадий Дмитрич, мне хотелось бы встретиться с вами по личному вопросу.

– Я приеду в прокуратуру к девяти.

– В таком случае, вы не будете против, если я буду ждать вас на той же скамейке?

– Договорились

Попрощавшись, кладу трубку. Сейчас только восемь утра, а значит, есть полчаса на размышления. Новых вопросов возникло больше, чем получено ответов. Что я узнал? То, что книга способна исцелять смертельные раны. Но в следующий раз лучше не рисковать. В подземелье на мне снова появлялись странные … как бы их назвать одним словом… пусть будут артефакты. Для чего они нужны – остается загадкой. Туннель за одной из решеток каким-то образом соединяется с домом губернатора, который находится за двести километров. Губернатор считает себя чуть ли не богом. Надо было попросить его сотворить какое-нибудь чудо, а то вот думай теперь, действительно ли он таков или у него просто съехала крыша. Кстати, из его слов я понял, что один из его божественных собратьев одарил меня какой-то силой. Но мне эта сила, мол, что муравью учебник высшей математики. Ну, это он зря. Кое-какие способности у меня появились, иначе меня похоронили бы еще Влад с быками, не говоря уже о вчерашних мотоциклистах.

Ладно. Всю эту фантастику можно будет обдумать позже. А сейчас надо решать реальные проблемы. И в первую очередь следовало разобраться с киллерами на мотоциклах. Именно для этого я и хотел встретиться со Скобиным.

Ну и, в конце концов, сегодня пятница. А я еще даже не выбрал ресторан, в который поведу Катерину.

Когда подъехал к прокуратуре, машины Геннадия Дмитриевича еще не было. Расплатившись с таксистом, решаю прогуляться по каштановой аллее. На этой неделе рабочие меняли здесь тротуарную плитку, и теперь безупречные дорожки обкатывает резвая ребятня на роликовых коньках. Порыв ветерка вырывает у одного из детей фантик от конфеты и бросает на идеально стриженый газон. Эта одинокая бумажка как бельмо на фоне царящей вокруг чистоты. Почему так же тщательно не следят за чистотой в спальных районах?

Наконец подъехал Скобин. Здороваемся без рукопожатия и опускаемся на лавочку.

– Я слушаю вас, – обращается глава прокуратуры.

– Дело в том, Геннадий Дмитрич, что вчера на меня было совершено покушение. Меня пытались расстрелять из автоматов, и только благодаря случайности я остался жив.

– Вы вызывали милицию? Были ли свидетели? – в его взгляде появляется профессиональный интерес.

– Мне не нужна милиция. Пока милиция разберется что к чему, меня десять раз успеют убить. Тем более что я знаю, откуда ветер дует. Да и вы, думаю, тоже догадываетесь.

– Вы намекаете на Сараевых? Ну что ж, у них есть все основания желать вашей смерти. Но что вы хотите от меня, если не желаете давать делу официальный ход?

Вот, блин, жук. Можно подумать, его неверная женушка в ходе официального дела не справилась с управлением автомобиля.

– Содействия. Неофициального. А если конкретнее, мне нужно поскорее найти тех, кто в меня стрелял, пока они не узнали о своем промахе и не повторили попытку. Уверен, их координаты можно узнать у Сараевых.

– Вы хотите, чтобы я у них спросил? – то ли съехидничал, то ли снаивничал прокурор.

– Спрошу я сам. Так будет быстрее и эффективней. Вас я прошу лишь организовать нашу встречу.

Скобин в задумчивости пытается достать верхней губой до кончика носа, подталкивая ее нижней губой. Я отворачиваюсь, ибо это зрелище сбивает меня с мысли.

– Так что скажете, Геннадий Дмитрич?

– После вашего утреннего звонка, я созвонился с Шувановым. Если он поверил в то, что Сараевы лишились покровительства сверху, то в данный момент они должны быть уже арестованы. Если это так, то не вижу проблемы в удовлетворении вашей просьбы.

Начальник ГУВД полковник Шуванов Иван Степанович встретил нас на пороге своего кабинета. Его цепкий взгляд мгновенно пробегает по моей фигуре.

– Проходите-проходите. Так вы, значит, и есть представитель…э-э…неких сил?

– Волин Олег Юрьевич. В миру – индивидуальный предприниматель, – представляет меня Скобин. Интересно, что он имел в виду под уточнением «в миру»? Оцениваю крепкое полковничье рукопожатие.

– Итак, – начинает полковник, усевшись за стол и показав нам на стулья напротив. – Старший из братьев срочно слег в клинику, якобы с сердечным приступом. А вот младшенького Федора мы взяли. Он находится под охраной в одном из кабинетов. Сажать его в КПЗ я пока не решился, мало ли… Тебе-то, Дмитрич, после твоего спектакля теперь другого пути нет, как только вперед. А мне хотелось бы хоть каких-то гарантий… Ну, вы понимаете.

Оба выжидательно уставились на меня.

– Как вы себе представляете эти гарантии? Скажите, Геннадий Дмитрич, с тех пор, как вы начали действовать против Сараевых, хоть кто-то сверху пытался вам помешать?

– Нет, как ни странно. Я, честно говоря, ожидал немедленной отставки и, как минимум, обвинения в умопомрачении.

– Ну, так каких вам еще гарантий надо, Иван Степанович?

Шуванов, находясь в плену у противоречивых мыслей, задумчиво вертит в пальцах зажигалку. Зажигалка выскальзывает из пальцев и отлетает на край стола. Милиционер прослеживает взглядом ее полет, даже не сделав попытки остановить.

– Дмитрич говорил, что вам необходимо переговорить с Сараевым наедине? – наконец говорит он.

– Я буду вам очень признателен, если вы организуете такую встречу.

– Нет проблем, – полковник поднимает трубку. – Марина, вызови Суровцева.

Через пару минут, проведенных нами в молчании, в кабинет заходит высокий блондин с капитанскими погонами на плечах.

– Вызывали, Иван Степаныч?

–Вызывал, – Шуванов выбивает пальцами дробь по деревянному подлокотнику своего кресла. – Проводи господина…э-э-э…Волина к своему подопечному. Сам покарауль снаружи. Когда…э-э-э, Олег Дмитрич закончит разговор, проводишь его обратно, и сам далеко не отлучайся.

– Но-о…

– Никаких но, – прерывает капитана хозяин кабинета. – Выполняй!

Явно недовольный Суровцев жестом приглашает меня следовать за ним. По пути он рассматривает меня, явно прикидывая, что я за персона. Мы спускаемся на первый этаж, проходим в конец коридора. У последних дверей сидит вооруженный охранник. При нашем приближении он поднимается.

– Что он? – кивая на дверь, спрашивает у охранника капитан.

– Утихомирился, – хмыкает тот, – больше адвокатов не требует.

Мой проводник открывает дверь. В кабинете за столом сидит один из посещавших меня толстунов. Вид у него такой, как будто он является хозяином кабинета, так и кажется, сейчас повелительно кивнет на стулья, мол, присаживайтесь, и спросит о цели визита. Сараев приподнимается, явно желая высказать Суровцеву что-то протестующее, но, увидев меня, шлепается обратно в кресло. Его брови лезут вверх, собирая в складки кожу на лбу.