— Мэри приходила сюда несколько раз для получения визы. Сначала она с усмешкой говорила о своем новом жилище. Можно было подумать, что она здесь гость, а не гувернантка. Рассказывала, что девушка, показавшая ей комнату… — Сибил замялась, но все же решила, что коль дело касается расследования убийства, то тут уж нечего стесняться. — Служанка, по словам Мэри, была одета лишь в панталоны и пелерину. — Камиль еле-еле удерживается от смеха. Сибил краснеет, затем спешит продолжить: — Она жаловалась мне на то, что в комнате нет никакой мебели. Пришла в ужас, узнав, что придется спать на матрасе, который на ночь вынимался из шкафа, и есть, сидя на полу.

— Весьма необычно для тех, кто привык спать на кроватях и обедать за столом.

— Мне кажется, Мэри вела себя неразумно. Если уж она собралась здесь работать, следовало приготовиться к тому, что ждет ее в Стамбуле.

— Наверное, ей хорошо платили.

— Полагаю, да, хотя мы никогда не говорили о таких вещах.

— Она ладила со своей нанимательницей?

— Перихан-ханум? Мэри, кажется, не любила ее. Считала хозяйку заносчивой и бестолковой.

— Вы знаете Перихан-ханум?

— Нет. Но я встречалась с ее матерью, Асмой-султан, много лет назад.

— Женой Али Арслан-паши, великого визиря?

Сибил кивает.

— Это было зимой 1878 года. Я помню, потому что шел снег. Летом того года убили молодую англичанку Ханну Симмонс. Она работала гувернанткой, и мама посетила султанский гарем, чтобы расспросить людей, знавших Ханну. Полиция оказалась не в состоянии найти убийцу. — Девушка смотрит на Камиля, печально улыбаясь. — Вы не знали мою мать. Она была решительной женщиной. — Сибил умолкает. — Грустная история. Больше всего мне запомнилось то, что мы ехали на санях. Ужасно, не правда ли?

— Вы тогда были совсем еще юной.

— Мне исполнилось пятнадцать лет. — Сибил смущенно улыбается.

Камиль ярко представляет себе Сибил среди снегов.

— Ваша деятельность достойна похвалы.

Не обращая внимания на последнюю фразу судьи, Сибил говорит:

— Убита еще одна англичанка, а мы вспоминаем другую. Не стоит уходить от насущной темы.

Камиль размышляет.

— Что особенно не нравилось Мэри Диксон в ее нанимательнице? Они часто конфликтовали?

— Мэри никогда не говорила о чем-то необычном. Сейчас я подумала: любила ли Мэри вообще кого-нибудь? Знаете, нельзя говорить плохо о мертвых, но все же она была какая-то бесчувственная. Я видела Мэри счастливой, нет, лучше сказать — оживленной, только во время званых вечеров в посольстве. Короткая стрижка, раскрепощенное поведение — все это привлекало к ней внимание гостей.

— Каких именно гостей?

— Мужчины прямо липли к ней.

Камиль улыбается.

— Не припомните ли какого-то особого почитателя?

— Нет. Хотя… Мэри весьма радушно беседовала с турецким журналистом, Хамзой-эфенди. Незадолго до того, как она… скончалась. Но это ничего не значит, — поспешно добавляет Сибил. — Они просто разговаривали и привлекли к себе внимание гостей.

— Кажется, она доверяла вам.

— О нет. Ничего подобного. Я думаю, ей нужен был человек, которому можно пожаловаться на жизнь. Мы никогда серьезно не беседовали. Просто болтали несколько раз. Меня всегда отталкивала ее скрытность. Не хочу сказать ничего плохого, но у меня создавалось впечатление, что Мэри ищет встречи со мной лишь для того, чтобы получить приглашение в посольство.

— Вы знали ее друзей?

— Я редко видела Мэри. — Сибил умолкает. — Помню, как-то вечером поздней осенью она довольно долго разговаривала с молодой турчанкой. Тогда меня это удивило. Похоже, они хорошо знали друг друга.

— Вы помните имя юной дамы?

— Янан-ханум, дочь чиновника из министерства иностранных дел.

— Племянница ученого Исмаила-ходжи?

— Да, вы правы. Кто-то упоминал об их родстве. Полагаю, Мэри познакомилась с ней у нас на вечере. Иногда Янан-ханум приходила с отцом. В тот раз я впервые видела девушек вместе.

Камиль подается вперед и размышляет о еще одной линии, ведущей в Шамейри.

Сибил смотрит вниз, сплетя пальцы рук на коленях.

— Боже, вы, наверное, считаете меня совсем испорченной. Я осуждаю бедняжку, которая уже не может сказать ни слова в свое оправдание.

— Вовсе нет, Сибил-ханум. Вы очень помогли мне.

Она не поднимает глаз.

— Пожалуйста, не беспокойтесь. Вы ошибаетесь, думая, что оскорбляете покойную, рассказывая правду о ней. Напротив, вы помогаете мне разгребать кучу мусора.

Сибил смеется.

— Вы замечательно владеете английским. — Затем уже серьезно смотрит на судью и говорит: — Могу я попросить вас остаться на обед?

— Сочту за честь.

Сибил вызывает служанку, дает ей соответствующие указания, а затем, к несказанной радости Камиля, уводит его из приемной.

— От кого же вы унаследовали талант проницательности?

Слуга в отлично отглаженном черном костюме стоит в застекленных створчатых дверях достаточно далеко от них, хотя Камиль замечает, как молодой человек напрягает слух, склоняя голову в сторону собеседников. Они сидят в патио, куда ветерок доносит прохладу из бухты Золотой Рог.

— От бабушки. Родители постоянно находились где-нибудь за границей, и мы с сестрой Мейтлин жили у бабушки в Эссексе. Она устраивала чудесные обеды с французскими деликатесами, открытыми пирогами с фруктовой начинкой и восхитительным миндалем… Даже сейчас я чувствую его вкус. Знаете, она наняла повара с континента. Довольно радикально для того времени, так как французы, мягко говоря, не пользовались популярностью в Англии. Да их и сейчас там не любят. Тогда несколько кухарок сразу заявили, что уходят, не желая служить под началом «французика». Однако повар, месье Менар, оказался таким непритязательным и скромным человеком, что слуги в итоге примирились с ним. Он страстно любил кулинарию и готовил изумительные блюда. Соседи угощали нас простой и однообразной английской пищей, зато обеды бабушки отличались изысканностью. Конечно, не все гости с одобрением относились к ее вкусу. — Она смеется, обнажая ряд ровных зубов. — Помню баранью котлету, такую нежную, что я до сих пор ощущаю во рту ее необыкновенный вкус и аромат. — Внезапно Сибил умолкает и смущенно наклоняется вперед. — Вы определенно считаете меня легкомысленной. Я болтаю о каких-то отбивных, в то время как вы пришли сюда по делу об убийстве.

— Прошлое любого человека представляет интерес. Ваш рассказ навевает мне воспоминания о доме матери в Бахчекёй, где я вырос. Я и сейчас живу там.

Яркий рассказ Сибил о жизни у бабушки пробудил воспоминания, которые Камиль навечно сохранил в памяти.