— Вот увидите, мадемуазель Анжела, все уладится.

— Спасибо, Альбер, вы очень любезны.

Эта ободряющая реплика, впрочем, не избавила Альбера от обычного для него чуть жалкого вида, еще усугубленного тем, что французский тренер пытался сохранить равновесие, стоя в проходе между кресел, причем одна его рука была с деланой небрежностью засунута в карман.

— Да, кстати, ваша сумка…

— Что, простите?..

— Ваш потерянный багаж… Я пытался получить его вместо вас…

— И что же?

— Безуспешно. На данный момент. Но, поверьте мне, голова каждого виновного полетит с плеч, если…

— Я не уверена, что вы выбрали подходящее выражение, Альбер… учитывая обстоятельства.

— Да, вы правы.

— Женщины всегда правы.

— Вы правы…

— Вот видите.

Альбер порывисто вынул из кармана сложенный вчетверо листок бумаги и протянул ей.

— Что это? — с испугом произнесла Анжела, подумав, что Альбер намеревается вручить ей любовную записку.

— Извините, я совсем забыл. Когда я пытался выяснить вопрос с вашим багажом, директор отеля передал мне этот телекс для вас.

— О, спасибо.

— Я не мог удержаться и прочел… я вообще сначала подумал, что это для меня. Думаю, сообщение поднимет ваш боевой дух. Что скажете?

— Мм…

— «Освещайте криминальную ситуацию наряду со спортивной».

— Спасибо, Альбер, я умею читать.

Итак, редактор приказывал ей сместить главную ось репортажа. Он заверил, что в случае необходимости ей будет оказана помощь со стороны французских журналистов. Сообщил, что газета, со своей стороны, уже связалась с местными властями, чтобы те обеспечили ей полную свободу передвижения.

— Хорошие новости взбадривают, как удар хлыста.

— Если вы от меня не отвяжетесь, сами получите от меня удар хлыста.

В восторге от того, что она поддержала его шутку, Альбер вернулся к своим коллегам, теснившимся на задних сиденьях, как сардины в банке. Машинально взглянув на свою сумку с камерами, стоявшую под водительским сиденьем, Анжела внезапно ощутила прилив сил.

— Я заберу? — спросила она для проформы, вытаскивая сумку.

Потом, склонившись к уху Имира, прошептала заговорщицким тоном: «Спасибо». Имир остался невозмутимым, лишь понимающе кивнул:

— Да, тебе ведь надо работать. Заодно сделаешь снимки на память. Korpsdrille обычно уезжают довольные, с красивыми снимками.

Присев на ступеньку, Анжела заменила пленку, которая была в фотоаппарате, пленкой с большим числом светочувствительности. Потом, обращаясь к Имиру, вполголоса произнесла фразу, которая заставила его повернуть голову:

— Нам нужно поговорить наедине…

Ей хотелось, чтобы это прозвучало угрожающе, но ее голос дрогнул. Имир взглянул на нее успокаивающе. Анжела отвернулась. Все девицы искоса на них поглядывали. Только Альбер смотрел прямо, с явным неодобрением. Но ведь Жозетта не могла выдать их тайну?.. Разве что их обоюдное влечение слишком уж заметно…

Она сосредоточилась на своей новой миссии. Ее глаз через видоискатель высматривал, подстерегал что-то неожиданное. Ведомая инстинктом, Анжела медленно шла по проходу между креслами, периодически щелкая кнопкой спуска. Рифленые подошвы ботинок обеспечивали надежное сцепление с полом, придавая ее походке уверенность. Дойдя до конца салона, она поменяла кассету с пленкой и обернулась. Проделанный путь принес ей то, чего она даже не ожидала: первый настоящий кадр.

Пошире открыть глаза и смотреть не отрываясь. Время не терпит, время поджимает. Снимок не рождается из идеи — идея возникает из снимка. Разок моргнуть… и вот глаз полностью сосредоточен на созерцании красоты.

Анжела знала, что снимок будет совершенным: в этом ее убеждали и разум и инстинкт. По крайней мере, предчувствовала.

Длинный узкий проход, с двух сторон от него — ряды кресел, над спинками которых виднеются освещенные угловым светом потолочных ламп головы, словно парящие в невесомости. На другом конце прохода свет более мягкий, но более яркий, исходящий из какого-то неведомого источника. Ветровое стекло было единственным содержательным элементом всего кадра. Из-за этого большого светлого пятна создавалось впечатление, что призрачные головы движутся к гибельной бездне.

Автобус начал замедлять ход, рывками сбрасывая скорость, как бы для того, чтобы взбодрить пассажирок. Анжела взглянула на Имира, неподвижно сидевшего за рулем, и вздрогнула — ей показалось, что он ждал этого взгляда.

«Из чего мы сделаны? — думала Анжела. — Как выжить под напором противоречивых эмоций? Разум всегда терпит поражение… Совсем недавно произошло жестокое убийство, буквально в двух шагах от меня. И вот теперь я вздрагиваю, встретившись взглядом с мужчиной… Если быть полностью честной с самой собой, этот жар поднимается откуда-то из глубины живота…»

На пути к выходу она едва не выронила фотоаппарат, но вовремя подхватила. Больше не беспокоясь о холоде, Анжела выпрыгнула из автобуса с решительностью спецназовца, покидающего вертолет, и снова принялась щелкать спусковой кнопкой затвора. Она снимала ступеньки автобуса, спортивные сумки, мажореток, плотными группками направляющихся к окрашенному в голубой цвет широкому приземистому деревянному строению, одиноко стоявшему посреди заснеженной пустыни, — это и был спорткомплекс с гимнастическим залом для тренировок.

Низкий голос Бьорна разносился по сауне, отражаясь от стен:

— …Два часа двадцать пять минут: итальянка выходит из своего номера. Мы знаем, куда она направляется… Через десять минут…

— В два тридцать пять, — уточнил Йохансен.

— Через десять минут из своего номера выходит фотограф. Она говорит, что ее поход в сауну закончился безуспешно. На дорогу туда и обратно нужно меньше восьми минут, если воспользоваться лифтом, и чуть больше, если спускаться и подниматься по лестнице. Если заблудишься по пути — то еще больше… Анжела возвращается в номер через двадцать пять минут.

— В три часа ночи, шеф.

— Ничто не говорит о том, что она отправилась в сауну ради…

— Ради?..

— Ну, ради…

— А, понимаю. Я об этом не подумал. Это он сказал?

— Да, он болтлив, как всякий выходец с Севера…[9]

— А капитан французской команды? Она говорит, что с двух пятидесяти пяти до трех десяти…

— Эта малышка лжет. То ли она напугана, то ли просто хочет защитить свою крестную. Но, так или иначе, время у нее было только на то, чтобы прогуляться до сауны и обратно. На данный момент нет никаких доказательств, что она была в сауне. А ты что думаешь, Йохансен?