— Ты уже все сказал. Я пока ничего не думаю, шеф.

— Ну конечно, ты ничего не думаешь. Ты ждешь меня. Ждешь, когда придет здоровяк Бьорн и обо всем подумает, да?

— Нет-нет, я ничего не жду, шеф.

— В том-то и проблема, Йохансен. Вот уже давно никто ничего ни от кого не ждет. В том числе и ты. Но я жду. Тебя это не смущает?

— Что именно?

— Что мы всегда оказываемся в одиночестве перед лицом противника…

— Такова жизнь, шеф… Но, с твоего позволения, одна деталь. Магнитные карточки нужны только для входа в номера. В сам отель мог войти кто угодно. И выйти, не оставив следов.

— Вот. Ведь можешь же, когда хочешь.

Бьорн попытался встать со скамьи, но это удалось ему только со второго раза. Он пересек сауну и сел на скамью напротив, заскрипевшую под его тяжестью. Йохансен, подойдя, в третий раз протянул ему отчет о результатах вскрытия.

— Взгляни хотя бы.

— Попозже.

— Ты даже не зашел в лабораторию к судмедэкспертам…

— Вскрытие юных девственниц — не самое приятное зрелище.

— Кстати, она уже не была девственницей.

Бьорн приподнял одну бровь:

— Это как-то связано с убийством?

— Нет-нет… просто…

— Просто что? — с раздражением сказал комиссар. — Почему ты сказал «уже не была девственницей»?

Медвежьи брови сдвинулись к переносице.

— У тебя есть дети, Йохансен?

— Э-э… нет… я…

— В каком возрасте ты сам потерял невинность?

— Но… какое отношение…

— Ты ведь почему-то отметил эту деталь.

Белобрысый полицейский, смущенный и сбитый с толку, попытался вновь вернуть Бьорна к обсуждению сути дела:

— Когда судмедэксперт узнал, что расследование поручено тебе, он сказал, что для нас все сделает в первую очередь.

— Можно подумать, у него большая очередь! — Бьорн хмыкнул. — Сам, скорее всего, обрадовался, сразу примчался на запах свежей крови!

— Скорее уж мяса на пару, учитывая место преступления…

Бьорн с изумлением посмотрел на помощника.

— Прости, шеф, — проговорил тот, потупившись, — это была дурацкая шутка…

— Но ведь сауна к тому времени уже остыла. Однако наша итальянка… как там ее?..

— Адриана, — подсказал Йохансен.

— Наша Адриана разгуливала по ней голышом. Одна, в холодной сауне посреди ночи… если только ее не пригласил туда убийца.

— Не пригласил или не пригласила, — выделяя последний слог, сказал Йохансен.

Бьорн испытующе взглянул на помощника, но теперь тот не отвел глаз и добавил:

— Ее могли раздеть уже после убийства, а одежду унести.

— Ну что ж… действительно могли… — согласился комиссар и, подняв медвежью лапу, требовательно произнес: — Ну, давай сюда свой отчет!

Йохансен почтительно протянул ему папку. Бьорн медленно пролистал страницы отчета вперед и назад и поднял глаза:

— Не бог весть что.

— Не знаю… Надо еще раз перечитать на свежую голову.

— Размозжены лоб и затылок. Любого из двух ударов было достаточно, чтобы убить. Второй был лишним.

Бьорн с гримасой недовольства указал на размытую фотографию тела Адрианы, наполовину соскользнувшего со скамейки.

— Кто фотографировал?

— Маленький Хенрик.

— Передай ему от меня, что он бездарь.

— Просто он не дурак выпить. А поскольку вчера была пятница…

— Подумаешь! Я тоже алкоголик, и что?

Йохансен с обескураженным видом опустился на скамью рядом с шефом. Дерево, разбухшее от пара, казалось сырым. Скамья напротив них была запятнана кровью. Кровавый след протянулся по стене до самого пола. Бьорн посмотрел на ведро и веревочную швабру, оставленные уборщицей, и передал папку помощнику. Йохансен, раскрыв ее у себя на коленях, принялся повторно изучать каждую страницу отчета.

Тишину нарушил чей-то кашель. Оба полицейских одновременно повернулись к двери. На пороге стояла уборщица, со страхом оглядывая помещение. Йохансен слегка наклонился к своему патрону и тихо произнес:

— Это она обнаружила тело…

Бьорн поднялся и подошел прямо к женщине:

— Спасибо, что вернулась, мадемуазель.[10]

Огромная фигура Бьорна сейчас закрывала от женщины забрызганную кровью скамейку. Уборщица испуганно смотрела на него — видно было, что потрясение, вызванное увиденным утром, еще не прошло. Боясь, как бы уборщице внезапно не стало дурно, Бьорн подхватил ее под руку, прежде чем подвести к месту преступления.

— Тебе придется рассказать обо всем, что ты видела, — сказал он. — Очень важно, чтобы ты во всех подробностях вспомнила тот момент, когда вошла. Инспектор Йохансен запишет твои показания. Так ведь, Йохансен?

Помощник вскочил со скамьи и слегка щелкнул каблуками.

— Запишешь все показания этой достойной, сознательной особы, — добавил Бьорн и, снова повернувшись к уборщице, продолжал: — Да, прости, я ведь говорю прежде всего с женщиной, а не со служащей отеля… Как тебя зовут?

— Эли, комиссар.

— Красивое имя.

— Спасибо.

Несмотря на обстоятельства, она слегка покраснела, услышав комплимент. Бьорн отметил этот факт, мысленно усмехнувшись с иронией. Он крепче сжал пухлую руку уборщицы и, глядя на нее так пристально, словно хотел загипнотизировать, спросил:

— Итак, Эли, когда ты утром пришла сюда делать уборку… как всегда по утрам, да?.. что ты увидела?

— Нет, комиссар, не всегда… не каждое утро. Я прихожу два раза в неделю. Вчера должен была убираться Сари, новичок, из Шри-Ланки. Но поскольку у него жена должна вот-вот родить… между нами говоря, что-то они увлеклись, это у них уже пятый ребенок!.. Так вот, я его заменила. А если бы все было как всегда, мне не пришлось бы увидеть эту бедную малышку…

— Да, я понимаю. Продолжай.

Уборщица молчала. Нет, так не годится, подумал Бьорн, сохраняя на лице сочувственную улыбку. Он подвел Эли к входу в парную, потом сделал Йохансену знак, чтобы тот подошел, и, положив обе руки на плечи женщины, спросил:

— В какое время ты пришла?

— В полседьмого утра.

— Так, хорошо. В половине седьмого утра ты входишь в сауну. У тебя с собой ведро и швабра — вон они стоят. Это ведь твое ведро и твоя швабра, да?