– Точно-точно! – едва не угодила брату в глаз шприцем Шейлана. Хорошо, что Димар даже после мрагулской настойки очень ловко уклонялся от ударов – видимо, сказывалась очередная фамильная черта. – Димар любого достанет! Даже не сомневайся.

В том, что начальник с легкостью достанет даже мертвого, я как раз не сомневалась. Но вот оказаться в роли этого самого трупика желания не возникало абсолютно.

– Да не могла ты умереть, успокойся, Гульнара, – продолжила скандрина, потому что у Димара резко закончились слова.

И снова я поразилась так, словно наблюдала, как стегозавр, мурлыча «Зайка, моя…» из репертуара Киркорова, мирно пасется на колхозном лугу. Казалось – уж кто-кто, а Димар за словом в карман никогда не полезет. В любой ситуации ввернет такую шутку, что у остальных челюсти еще долго будут волочиться по полу, а глаза топорщиться с затылка, как у краба.

– Что за нелепые мысли? – Шейлана попыталась выколоть брату другой глаз шприцем, но членовредительство снова не удалось – Димар отклонился и ушел вправо. Причем не убирая руки с моей талии.

– Вы же сами сказали: «Мы тебя едва откачали»! Как я должна понимать эту фразу?

Шейлана посмотрела на Димара, Димар на Шейлану, и брат с сестрой хором отчеканили:

– Едва откачали у тебя плохую энергию, чтобы наполнить хорошей.

– А что делает плохая энергия с человеком вроде тебя? – спросила меня скандрина с таким видом, словно она преподаватель, а я нерадивый студент, что в пятый раз приходит на переэкзаменовку. Но мозгов сдать предмет все равно не хватает. И я вынуждена была ответить в точности так же, как ответил бы этот несчастный, волею судеб, а скорее родителей, заброшенный в вуз, вместо того чтобы счастливо постигать рабочую профессию. Хотя там он наверняка добился бы гораздо большего успеха и почета.

– Что делает плохая энергия? – вконец растерялась я.

– Лишает львиной доли способностей! – хором продекламировали Мастгури. Эти два человека-оркестра легко входили в роли преподавателей, студентов, двоечников и академиков. И мне это все больше импонировало.

– То есть я не умирала? – уточнила еще раз – ну так, чисто на всякий пожарный. Переживания давно отпустили, хотелось развеять остаток сомнений.

– Женщина-физик! – к Димару наконец-то вернулся дар варварского красноречия. Назвать его даром речи – все равно что назвать океан аквариумом. – Угрожай тебе смерть, да хотя бы нездоровье, я бы тебе вообще использовать дар не позволил.

Он выглядел и рассуждал настолько серьезно, без малейшего признака ерничества, что я поверила – сразу и без оговорок. Горячая ладонь Димара слегка погладила талию, глаза внезапно потеплели. С минуту скандр смотрел так, что тепло собралось где-то в животе и предательски потекло ниже. Что-то невероятно нежное, невыносимо ласковое таилось в льдисто-голубом взгляде начальника. Словно и не суровый варвар рядом со мной – любящий, заботливый мужчина. Сразу вспомнился новоиспеченный отец из соседнего автобуса – тот самый, с тремя родинками над бровью. Как он ласкал свою женщину взглядом, как баюкал ее и ребенка, как беспокоился, что их кто-то разбудит… Перед глазами всплыл и образ Бармалея. Его нечеловеческий взгляд, безумный, встревоженный. Как он переживал за свою жену! Как упрашивал меня помочь. Эти варвары и впрямь необычные мужчины, вдруг подумалось ни с того ни с сего. Стоят они того, чтобы попробовать прижиться в странной Академии тока и шока. Попытаться освоить неведомый дар иссушения и исцеления, о котором еще недавно даже не подозревала.

С минуту мы с Димаром неотрывно смотрели друг на друга, молчаливо о чем-то беседовали, волновались и возбуждались. Грудь скандра заходила ходуном, губы стали ярче, щеки окрасил румянец. Рука на моей талии просто обжигала. Я ощущала, как сладко сосет под ложечкой и нечто приятное, почти подростковое будоражит тело и эмоции серьезной, зрелой зейлендки Гульнары.

Прервали наши «гляделки», как обычно, по-варварски. Шейлана в одиночку прикончила бутылку мрагулского пойла и взмахнула шприцем с таким упоением, с каким не всякий дирижер размахивает палочкой. Димар отодвинул меня с его траектории и сам очень вовремя уклонился – игла остановилась в миллиметрах ото лба начальника.

– Не надо проделывать мне третий глаз! – возмутился скандр. – Я и этими неплохо вижу. Ты просто забыла, сестра, что не успела выколоть мне ни правый, ни левый.

Я невольно зашлась хохотом. Шейлана удивленно посмотрела на Димара, на меня и убрала шприц от греха подальше. Лично я сразу вздохнула с облегчением. Еще сутки назад я твердо уяснила – в любом помещении, даже в ангаре для орбитальных станций, пара скандров легко создадут толпу. Никто и ничто не укроется от их поразительных сюрпризов. Вернее, разящих, но это уже мелочи. Либо шприца, либо инструмента для электрообеззараживания. Либо чего-то побольше и потяжелее.

Внезапно Шейлана высунулась в окно и прошептала в разбитое окно соседнего автобуса так, что уж лучше бы заорала. Последние остатки стекла мелким градом осыпались на дорогу.

– Лама-ар! А где Алиса и Эйдигер?

Из окна высунулся не Бармалей, а его жена-мрагулка. Высунулась так, что почти достала до наших ставен. Приложила руку к губам и ответила таким же громогласным шепотом:

– Они приедут попозже. У Эйдигера какие-то опыты со студентами своего курса.

– Какой у Алисы срок? – уже почти в голос уточнила Шейлана.

– Четыре месяца, думаю, еще не родит на перекрестье, как мы, – гаркнула мрагулка.

И мы услышали очередное замечание заботливого скандра с родинками:

– Так! Еще одно слово, и у меня родят все без исключения. Даже те, кто не беременел. Включая мужчин и водителей автобуса. Ну-ка цыц! Потом наговоритесь! Мы на место прибудем через пару часов!

Мрагулка ойкнула и пропала в окне автобуса.

То ли от страха, то ли на всякий случай, но наш водитель крепко поднажал на газ, и транспорт с роженицами остался далеко позади.

– В общем, так, – внезапно взялась за меня Шейлана. – Давай, пока не доехали, посвящу тебя в наши семейные дела. Новоиспеченные мамаши – это жена нашего младшего брата Ламара, того, что с Гвендом едет состязаться, и жена друга семьи – Вархара. К сожалению, Вархар у нас сирота. Родители его и бабушка с дедушкой погибли в одной из магических войн. Вот поэтому он и поехал работать в Академию Войны и Мира. Предотвращать, так сказать. Наш брат Эйдигер и его беременная жена Алиса воспоследуют, как выражаются на вашей Зейлендии. Брат, видать, испытывает новый пыточный инструментарий. Слышала, у них пленных прибавилось. В одном мире наконец-то поймали преступников. Сальфов, конечно же! Какой же нормальный скандр пойдет на преступление? Или тот же мрагул? Вот на войну, на драку, на пытки – совсем другое же дело! Так вот, там поймали шайку-лейку, которая пыталась подставить руководство другого перекрестного вуза – Академии Внушения и Наваждения. Неких братьев Баструбов и еще парочку их помощников и сообщников. Хотели их в тюрьму отправить, замариновать на сотни лет. Эйдигер предложил их не мариновать, а поджарить… На своих чудо-установках. Ну, ему преступников и отдали – на опыты. Только крысы интригуют в родной Академии, вот их теперь, как крыс, и используют. Слышала, они уже накатали три петиции. Мол, неправильно так издеваться над заслуженными преступниками и опытными интриганами. На что президент их мира, даром что не скандр – всего лишь истл, ответил. Дескать, согласен. Так издеваться неправильно… Надо издеваться гораздо усерднее, чтобы уж наверняка усвоили, больше не помышляли даже. Но у семейства Мастгури пока нет более мощных установок для пыток. Придется потерпеть. Недолго, лет пять…