Александра сидела с Дашей, пила чай, а из комнаты доносилось дружное мычание. Время до четырех часов пролетело незаметно. Дети были лишены общения со сверстниками и теперь наверстывали упущенное, не замечая взрослых. Бедный Бакс был ошарашен до обоморока, когда детские ручонки запихнули его в коробку и поволокли «машинку» с пассажиром по всей комнате. Но вопреки своему вспыльчивому характеру все испытания вынес с честью. Еще никогда в этом доме не звучало так много детского смеха и звонких голосов. Ну, может быть, звучали, только давным-давно, когда еще сама Александра была ненамного старше этой ребятни. Когда приехал Брутич, Аришка выбежала к нему веселая, возбужденная, щебетала без умолку, сообщая все новости и приключения, случившиеся с ней за день. Вырвавшись из рук отца, убежала в комнату, волоча за руку нового друга.

Саша с улыбкой наблюдала за детьми.

– Здравствуй, парень, давай знакомиться, – присел на корточки Брутич и протянул Кирюше руку. – Меня зовут Лев Павлович…

Лев Павлович так и остался сидеть на корточках с протянутой рукой – в коридор вышла Даша. Он снова встретил ту львицу, ту неприступную красавицу, ради которой как мальчишка бегал в ночной клуб, которую не мог забыть и которую уже не надеялся увидеть. Она стояла перед ним в простеньком халатике, совсем без косметики, с заплетенной косой, а рядом, о чем-то болтая с Аришкой, стоял крепкий кудрявый мальчонка. Она, оказывается, совсем девчонка, сколько ей – семнадцать, восемнадцать? Александра видела, что с ним что-то происходит, но понять не могла.

– Кирюша, прощайся с Аришей и пойдем, не мешай. – Даша смутилась, тоже узнала его, просто не могла не узнать человека, так резко оборвавшего ее прежнюю жизнь.

– Меня зовут Лев, – наконец произнес он, поднимаясь.

– Дядев львов не бувает, – авторитетно заявил мальчик.

– Это мой папа, его так завут, а ищо завут Еф, а ищо Еф Паыч, а ищо Ёва, да, – выдавала другу секреты Аришка.

– А я Даша.

– Ариша, пойдем-ка в зал, оденемся, а папа нас здесь подождет, – увлекла Саша детей.

– Я думал, Александра Михайловна одна живет.

– Она и жила одна, мы к ней на квартиру только вчера въехали.

– Так вы переезжали, поэтому вас не было видно в клубе в последние дни?

Даше было стыдно с этим человеком говорить о своей бывшей работе. Но он смотрел на нее просто, без осуждения, и Даша так же просто ответила:

– Нет, просто я там уже не работаю.

– А где вы теперь работаете?

– Пока нигде, Александра Михайловна обещала поговорить по поводу «Кальзиса», но получится или нет, не знаю. – Почему она все это ему рассказывает и зачем он так внимательно ее слушает? Даша себя не понимала.

– А вы не хотели бы поработать в «Кратере»? Фирма работает с металлом и прочими дорогими штуками, заработки тоже довольно стабильные и, говорят, неплохие.

– Кто говорит? – улыбнулась Даша.

– Все! – изумился ее неосведомленности Лев.

Саша слышала, как говорят двое, и собирать Аришку не спешила, а когда наконец ребенок был одет, разговор в коридоре подошел к концу.

– Александра Михайловна, – взахлеб делилась Даша новостями, когда Брутичи ушли, – Лев Павлович предложил мне работу в крупной фирме! Правда, я ничего не умею, вдруг директор «Кратера» не согласится, но Лев Павлович уверял, что высшее начальство будет радо.

– Еще бы, – согласилась Александра, – конечно, радо, иначе зачем бы оно тебя так уговаривало.

– Кто оно? – не понимала Даша. – Я вам про директора говорю.

– И я тебе про него же. Директор этой крупной фирмы и есть Лев Павлович Брутич, уж можешь мне поверить, Дашенька.

Даша потеряла дар речи.

Школа гудела. Сегодня все только и говорили, что о Захаровых, о непонятной гибели и матери, и дочери. Откровенно побаивались за Женьку.

Высказывали разные версии и самые нелепые домыслы. История обрастала легендами. Представители же органов побывали и у директора, и по классам успели пройтись, задавая почти одни и те же вопросы.

В душе у Саши с новой силой нарастала тревога. Теперь и она не верила во всесилие доблестной милиции. Вот дура-то была, когда Севку уму-разуму учила, ей бы самой у него поучиться. С такими мыслями она и поднялась к директору, – устроит Брутич Дашу или нет, еще не ясно, а проверить обстановку на «Кальзисе» Александра обещала.

– Галина Дмитриевна, здравствуйте, вы сейчас свободны?

– Да, Александра Михайловна. Заходите. Нет! Вы подумайте! Парень за месяц один остался. Надо к нему зайти, как он?

– Я была у него. Трудно ему, но держится. Он крепкий, надежный человек, я не думаю, что сломается.

– Может, ему деньгами помочь или еще как-нибудь?

– Ребята ему помогают, а деньги, я думаю, будут не лишние.

– Вы сами организуйте это как-нибудь, с бухгалтерией сейчас договорюсь, я сегодня не в себе. Тут ко мне заходил один товарищ в погонах, все настроение испортил. Все роет под нашу школу, наркотики ищет! Захарова, говорит, в вашей школе наркоту брала. Прямо охрипла вся, пока доказывала, что наши дети этим не интересуются.

– Зря вы хрипели, интересуются, и еще как!

– Да нет, Александра Михайловна, неправда это.

– Правда, и Захарова действительно наркотики постоянно брала около нашей школы.

– Что вы говорите?! Неужели?!

– Галина Дмитриевна, ну что вы, в самом деле! Об этом знали все, и вы, простите, не исключение. – Саша поморщилась от неприкрытой фальши директрисы. – Непонятно только, зачем вы сознательно мешаете следователям? Мне думалось, мы их сами о помощи просить должны, это же в наших интересах.

– Вы меня учить пришли или по другой какой надобности? – лицо Галины Дмитриевны стало ледяным и непроницаемым.

«Вот дура, кто за язык тянет? Теперь просить бесполезно, проверено неоднократно». Александра молча вышла. Возле ее кабинета стояли ребята. Ждали очередного заседания клуба, а проще говоря – надо было поговорить, выплеснуться. Саша видела сегодня и тех, кто не был клубовцем.

– А мы вас уже давно ждем!

– Вы знаете про Женьку?

– Да не про Женьку, а его сестру, – с разных сторон посыпались голоса.

– Тише, тише, ребята, все я знаю, – успокаивала учеников Александра, – кто-нибудь сегодня заходил к Захарову?

– Так ведь сейчас он на работе, а вчера я был, – привычно доставал блокнот Севка.

– Я тоже заходил, – мотнул головой Санька Кротов. – Только злится он: «Что вы меня все пасете, в петлю, – орет, – не полезу, никто меня не прирезал, а на ваши унылые рожи смотреть уже сил нет!»

– А на фига ты рожу унылую корчил? – взорвался Вовка.