– Фамилии соответствующий, – усмехнулся Владик.

Костя Шибай нагнулся и присмотрелся к Антошиным брюкам.

– Ой, даже в карманы сальная жижа залилась, – заключил он в конце осмотра, – как же ты жить-то теперь будешь, Гуманоид?

– Холодный и скользкий, – ничего не было приятней Даше Спиридоновой, чем поупражняться в остроумии на ком-нибудь беззащитном. – Как протухшая рыба.

И Даша попыталась ткнуть в Антошу пластмассовой вилкой. Не успел Антоша буркнуть: «Ну, чего пристала!», – как Даша уже получила от Балованцевой Арины по рукам и обиженно фыркнула.

– Ну, гуттаперчевый мальчик, говори, пока жир на тебе не застыл, ты зачем на трубы полез? – Галина Гавриловна старалась сделать все, чтобы Петру Брониславовичу не было стыдно за своего питомца. – Чего молчишь, акробатик? Что нам с тобой делать?

Антон отмалчивался и скреб ногтями жир.

– Предлагаю его кипятком обдать. Сразу весь жир сойдет, – предложил Костик.

– Ага, вместе с кожей! – Зое Редькиной было очень жалко соседа по парте.

– Тогда надо замочить его в скипидаре на ночь, а внутрь касторки заставить принять, – методы Кости Шибая были старинными и суровыми.

– Нет уж, дудки! – услышав о касторке и скипидаре, встрепенулся Антон, и даже капли жира полетели от него в разные стороны.

– Я тебе дам «дудки»! – увидев, что Антон дернулся в сторону, собираясь удрать, заявил Костя.

– А я добавлю, – проговорил Витя Рындин, и Антон покорно опустил руки и дергаться перестал. Витя так добавит…

Тем временем Галина Гавриловна подозвала двух работниц в синих халатах.

– Не волнуйтесь, Петр Брониславович, – бодро сказала Галина Гавриловна, подавая Петру Брониславовичу полотенце, – с вашим мальчиком все будет хорошо. Его нужно только скорее в моечную отправить, его там из нескольких шлангов водой окатят как следует – и порядок!

– Кипятком окатят?! – в ужасе вскрикнул Антоша Мыльченко. – Нет!

– Там разберутся, – строго сказал ему Петр Брониславович. – Давай-ка, иди за тетями.

– Пойдем, мальчик…

Антон с сомнением посмотрел на работниц и принялся капризничать:

– Ой, нет, я не могу идти! Скользко мне! Ой, и плохо! Понесите меня!

– Да, размечтался, одноглазый, как говорят у нас в деревне, – угрожающе ухмыльнулся Шибай, – смотри, как только тебя там помоют, приходи сюда, не заблудись.

– Ага! А ты меня, Костя, бить будешь! – так пронзительно воскликнул Антоша, что обе работницы чуть не заплакали от жалости.

– Нет, поцелую тебя в твой сало-жировой лоб! – снова ухмыльнулся Костик.

Антон после этих слов, казалось, пристыл к полу и не двигался.

– Да иди, не бойся, никто тебя такого не тронет! – двумя пальчиками подтолкнул Антошу в спину Владик.

Антон сразу поверил и направился вместе с жалостливыми работницами и Галиной Гавриловной куда-то в глубину заводских помещений. Класс во главе с Петром Брониславовичем остался рассматривать движущиеся части колбасных машин. Некоторые уже с явной неохотой подъедали остатки дегустации. Петр Брониславович время от времени молча качал головой, и на лице его можно было прочитать душевную борьбу.

Прошло примерно полчаса. И вот из коридора послышался бодрый веселый голос Галины Гавриловны. Петр Брониславович радостно вскинул голову.

– А вот и ваш акробатик! – сообщила Галина Гавриловна. – Намытый!

Весь класс повернулся и стал внимательно изучать появившегося Антошу.

– Шлепаешь, придурок? – строго спросил Мамед, чтобы несколько сбить глупое веселье с лица Мыльченко, из-за которого вот уже полчаса пришлось всем толочься возле опустевших столов.

– Ах, отстаньте! – Антон лишь махнул лапкой в сторону Мамеда. Никого он сейчас не боялся, потому что новые впечатления вихрем закрутились в его поэтической голове. – Ребята, я там такое видел, такое!

– Что? – поинтересовались девочки.

– Ты что там, не один мылся?

– Один. Меня мыли, мыли, мыли… А знаете, из чего? Из шлангов, но таких толстых, что туда внутрь запросто залезть можно и там сидеть! – восторженно захлебывался своими словами. Антон. – Водой так и обдавали, обдавали. С напором! А потом сушили, всего высушили – и ботинки, и курточку!

Нет, наказывать такого чистенького и трогательного мальчика было никак нельзя. Галина Гавриловна, в умилении сложив ручки под подбородком, смотрела на него и улыбалась. И ребята бить своего злосчастного Гуманоида тоже не могли.

– Ах, Мыльченко, до чего же ты все-таки мил! – заключил Петр Брониславович и погладил Антошу по чистой голове.

– Да, я мил, я такой! – Антон от всей души просиял.

– Ты весь высох? – на всякий случай уточнила Зоя Редькина.

– Весь! – отрапортовал Антон.

– И добрых женщин, которые тебя мыли, поблагодарил? – спросил Петр Брониславович.

– Странный вопрос! – гордо пожал плечами Антоша. – Разумеется.

– Умник. Тогда, ребята, давайте прощаться и благодарить Галину Гавриловну за замечательную экскурсию!

– Уже уходите? – радостно и в то же время грустно спросила Галина Гавриловна.

– Нет, нет, давайте, ребята, останемся! – перекрикивая стройный хор класса, который затянул: «До свидания!», «Спасибо!» и «Всего доброго!», – завопил Антон. – Пойдемте в эту моечную! Пусть вас всех там тоже помоют и посушат! Вы поймете, как это здорово!

Это был уже перебор, и пинок – только для увеличения скорости передвижения – Вите Рындину пришлось-таки ему влепить.

Во время всей этой суеты с Мыльченко Витя приглядывался ко всем своим одноклассникам. Первый раз в жизни Витя выслеживал настоящего воришку… Телефон-приманку он по-прежнему носил в кармане, мобильник торчал и чуть ли не вываливался. Витя знал, что Арина тоже следит за телефоном.

Вот и после дачи пинка он оглянулся и осторожно потрогал карман – телефон, к сожалению, лежал на месте. Вор не проявил себя.

С каждым шагом, удаляясь от Галины Гавриловны, Петр Брониславович грустнел. «Все, – думал он, – это все. Разошлись, как в море корабли. Я должен спросить ее адрес? Я должен ждать у проходной? Как, как это делается? Окончательно я пропал. Несчастный я мужчина…»

Но Петр Брониславович не знал, что от судьбы не уйдешь. Пока седьмой «В» класс суматошной гусеницей проползал по коридорам, Галина Гавриловна тайными тропами своего родного комбината быстро очутилась возле проходной. Оказывается, Петру Брониславовичу нужно было подписать бумагу, что все его ученики благополучно покинули здание мясокомбината и что ничего с ними за время экскурсии там не случилось…

Галина Гавриловна пересчитала детей, которые по одному выходили через «вертушку» проходной, написала в своем документе «19 + 1 преподаватель» и подозвала Петра Брониславовича расписаться в достоверности этого факта.