Пересветов пустился в рассуждения о том, как трудно ему управляться с разгильдяями, которыми, похоже, была большая часть населения вверенного ему края. Это могло продолжаться долго, если бы вдруг на дорогу не вышел олень. Его появление было так неожиданно, что губернатор притормозил.

Благородное животное стояло на обочине, горделиво поводя головой, над которой поднимались рога.

— Хоро-о-ш! — прищелкнув языком, сказал Любинский.

— Эх, сейчас бы пальнуть, — вслух рассуждал губернатор, — хороший трофей.

Батяня поморщился.

— Ну да ладно. Нет у нас времени на него, — наконец решил Пересветов и надавил на педаль газа.

Стройное животное, сделав несколько прыжков, исчезло в тайге. Некоторое время все ехали в молчании. Но, как вскоре выяснилось, на пути автомобиля возникли неожиданные препятствия.

— Что за хрень?! — раздраженно произнес Пересветов, снова останавливая машину.

Он вышел из джипа, хлопнув дверью. Остальные последовали за ним.

— Да, — хмыкнул Батяня, оказавшись снаружи, — постарались народные умельцы.

— Еще бы! — ухмыльнулся сержант. — В хозяйстве все пригодится. Наши люди добро без присмотра не оставят.

Картина, открывавшаяся впереди, свидетельствовала о том, что местное население приложило руки к прежде «образцовому военному порядку». Несколько десятков железобетонных плит были просто кем-то украдены. Впереди зияла солидная яма, которую автомобилю, даже такому, на каком они ехали, было никак не преодолеть.

— Вот ведь скоты! — раздраженно промолвил Дмитрий Степанович, злобно сплевывая и тяжело дыша. — И с этим сбродом мне приходится иметь дело. Платишь им деньги, обеспечиваешь жильем, делаешь их жизнь достойной, а они вот чем тебе отвечают.

— Очень меткое замечание, — лаконично, словно про себя, отметил Батяня.

Судя по всему, у губернатора имелось четкое представление, что население — это банда тунеядцев, воров и бездельников, которым он платит деньги из собственного кармана. Они, сволочи, ни хрена не хотят делать, а он, Пересветов, дает им возможность кататься как сыр в масле.

— Что? — нервно обернулся губернатор.

— Я же говорил… — развел руками сержант.

— Да помолчи ты! — Пересветов щелкнул пальцами, и Любинский, угадывая мысли шефа, развернул карту-километровку.

— Так… так… — протянул Пересветов, вглядываясь в карту, — ну, все понятно. Можем дать крюк и выедем.

— Какой крюк? — поинтересовался майор.

— Вот сюда, — губернатор указал на симпатичный изумрудно-зеленый луг, расстилавшийся слева. — Проедем немного — и все.

— Нельзя сюда! — отрицательно замотал головой Ломакин. — Тут же болото. Товарищ майор, я же знаю!

Сержант обернулся за поддержкой к Батяне.

— Я бы прислушался к словам сержанта, — сказал майор, — похоже, он дело говорит.

— Ну, конечно! — горячо продолжал Ломакин. — Там ведь Шиховская падь начинается…

— Какая еще падь? — пренебрежительно ответил Пересветов и сдвинул брови. — Что вы мне тут голову морочите?

Ломакин глубоко вздохнул, словно ученый, которому приходится объяснять ребенку, что Земля — круглая.

— Там же сгинуть проще простого! — убеждал он упрямого чиновника. — Никто и никогда не найдет. Старики говорят, что те трясины — бездонные.

— Я думал, что взял с собой десантников, а оказывается — сказочников. Тебе, сержант, стоит в детских садах на утренниках выступать. Демобилизушься — попробуй, — упражнялся в язвительности губернатор.

— Я предупредил, товарищ майор, — вполголоса сказал Ломакин, обращаясь только к командиру.

Видя, что его доводы не воспринимаются, Ломакин махнул рукой и прекратил дальнейшие убеждения.

— Я понял, сержант, — кивнул Батяня, — будем наготове.

— Ничего, мы проедем. — Пересветов решительно отошел от дороги метров на двадцать и попрыгал, насколько это позволяла ему солидная комплекция. — Ну, что, видите? Нормальная земля. Развели тут, понимаешь, панику. Поехали!

Джип, взревев, двинулся в сторону. Батяня прислушивался и присматривался. У него не было оснований не доверять сержанту. Что представляет собой губернатор — уже хотя бы в плане самодурства — давно было ясно.

— Нормально идет машина, — комментировал Пересветов, — да тут ралли можно проводить.

Однако через пару минут выяснилось, что предупреждал Ломакин не зря. Всем в салоне, даже упрямому Дмитрию Степановичу, стало понятно, что почва под ногами, то есть под колесами, исчезает. Причем в буквальном смысле. Ощущение твердой земли исчезало.

— Назад надо! — закричал Ломакин. — Быстрее, пока не поздно.

— Ничего-ничего, — как-то неуверенно пробормотал губернатор, — уже немного осталось.

И в самом деле, очертания военного города уже показались на горизонте.

Батяня молчал. Да и что можно было доказать Пересветову, воображавшему себя гением? Машина покачивалась, причем не на ухабах. Ощущение было таким, словно джип движется по огромному надувному матрацу. Он наклонился к Ломакину.

— Будь готов, если что, выпрыгнуть из машины.

— Да я и сам уже смотрю, товарищ майор, — кивнул тот, держась за дверцу.

Любинский, как человек в высшей степени осторожный, также весь подобрался. Один Пересветов, вцепившись в руль, стремился во что бы то ни стало доказать собственную правоту.

— Мы уже почти… — губернатор не успел окончить фразу, как джип стал проваливаться.

— Из машины! — скомандовал Батяня.

Ломакину не надо было повторять дважды, и он, совершив прыжок, вместе с майором оказался снаружи. В другое время сержант и сам подивился бы тому, как из такого стесненного и неудобного положения он выскочил так удачно, но сейчас было не до этого.

Как оказалось, сама ситуация подтвердила и наглядно продемонстрировала худшие предположения Ломакина. Джип медленно, но верно погружался в трясину. Еще несколько мгновений назад автомобиль стремительно вращал колеса, приближая своих пассажиров к заветной цели, а теперь он, потеряв всякое управление, грозил стать для них металлическим гробом.

Лавров, оказавшись снаружи, сделал прыжок подальше, распластался и тут же попытался отползти подальше. Под ногами забулькали пузырьки, пошел запах болотного газа. Все окончательно стало понятно — «луг» оказался заболоченной низиной. Имевшийся здесь сверху дерн с травой толщиной сантиметров в десять и создавал иллюзию твердой земли, а под ним находилась трясина. Нет, пешком по такому «лугу» можно было пройти, но ехать на тяжелом внедорожнике было чистым самоубийством. Жутковато было ощущать, что под тобой лишь небольшой слой мха, а дальше…

Как видел майор, Ломакин и Любинский своими силами также оставили машину. Перемазанные в болотной грязи, они были вне опасности. Хуже пришлось Пересветову. Еще не совсем понимая что к чему, он упустил драгоценное время. «Врубившись» в ситуацию, губернатор все равно медлил, пытаясь забрать с собой свои вещи.