со снарягой и консервами к трубе, проходящей под потолком, был прикован сталкер. Буквально висел на ремнях, стягивающих его запястья, пола только носки касались, что само по себе пытка еще та. Хочешь немного ослабить давление ремней, которые того и гляди кисти рук отрежут, – становись на носки. Устал – виси, подвывая от адской боли в запястьях. Плюс две «вечные лампочки» над головой, которые жизнь из живых существ высасывают и оттого горят. На сталкере их действие уже сказалось – лицо бледное, как у трупа, глаза ввалились, от ноздрей к губам и дальше по подбородку протянулись две влажные кровавые дорожки. Однако, несмотря на изменения во внешности, я его узнал.

– Ну, здорово, Меченый, – сказал я. – Давно не виделись.

И, подойдя ближе, кинжалом Януса резанул по ремням, стягивающим запястья.

Меченый нехило бы черепом о бетонный пол приложился, если б я его не подхватил: без сознания был, посему мое «здрасте» мимо прошло. Уложил я его на бетон и пару раз ладонями по щекам съездил – чисто чтоб в сознание привести. Хотел и третий раз приложить, однако сам едва уклонился от прямого удара кулаком в подбородок. И то уклонился потому, что ждал чего-то подобного, ибо за этим сталкером ответка не задержится – такие, как он, на автомате бьют, еще не придя в себя толком. И это правильно, поскольку ни в Зоне, ни по жизни нельзя никак иначе. В противном случае только и будешь морду под звездюлины подставлять да кровавыми соплями молча умываться.

– Значит, еще раз приветствую, – сказал я, поднимаясь на ноги. – Искренне рад, что ты не сдох на этой трубе.

– Я, знаешь ли, тоже, – поморщился Меченый, растирая запястья. – Долг Жизни отдам, когда свой с тебя получу.

– Это ты о чем? – искренне удивился я.

– О шлепках по щам, – пояснил сталкер.

– Так я ж тебя в чувство приводил! – возмутился я.

– Вот и я, когда тебя в чувство приведу, буду считать, что мы по этому вопросу в расчете.

– Ну, гляди, – пожал я плечами. – Могу вернуть все как было. В смысле – подставить свою морду под две оплеухи, а потом подвесить тебя на эту трубу обратно. И будем считать, что никто никому ничего не должен.

– Ладно, Снайпер, хорош воздух сотрясать, – поморщился Меченый, поднимаясь на ноги. – А Черного сталкера зачем сюда приволок? Мало вы с ним народу в Зоне перемочили, решили снова на пару проредить местное население?

– Кто бы говорил, – хмыкнул я. – О том, как ты тут развлекался несколько лет назад, до сих пор легенды ходят. Говорят, гробы тогда знатно подорожали.

Меченый скривился, того и гляди пошлет меня с моими приколами, и хрен тогда чего от него добьешься. Я уже принялся подбирать слова, чтобы как-то мирно разрулить ситуацию, но Савельев выручил.

– Короче, будем считать, что обмен приветствиями закончен, – сказал он. – Теперь, может, расскажешь, зачем ты дал себя повесить на трубу?

– Лоханулся, – насупился сталкер. – Тут тема была: россыпь артов я случайно нашел. Над затоном Выброс прошел, и, похоже, от его контакта с красным туманом, что над затоном вьется, целая россыпь артов родилась, а не один, как обычно. Я аккурат в тех местах был и неожиданно под Выброс попал неподалеку от затона. Ну, не впервой. Быстро лег, на себя побольше мусора сгреб: ветки там, земля, трава, грязь, чей-то ботинок с половиной ноги в нем. Не подвал, конечно, в старом доме, построенном еще до аварии, но если повезет, то выжить можно. Повезло. Выжил. А как стал раскапываться, глядь – вместо почерневшего гнилого мяса старый ботинок артами забит под завязку. Красными, похожими на глаз. Штук двенадцать там было, не меньше.

Мы с Савельевым переглянулись.

– Ну, я их спрятал, один взял, отнес в Институт. Там за него такую цену дали, что, коли всю дюжину за те же деньги продать, можно до конца жизни не работать, и еще внукам останется. Осточертела мне Зона, если честно. Свалить бы отсюда, мир посмотреть, домик прикупить…

– …у речки, где мутантов нет и сволочей поменьше, чем везде, – перебил я его, машинально потерев шею. – Ты по делу говори. Дальше-то что?

– Дальше я к нычке вернулся, арты забрал, – насупившись, процедил Меченый: того и гляди, снова взорвется. – Понес в Институт, по пути сюда заглянул, попить-пожрать захотелось…

– Ясно, – кивнул я. – Потом удар по затылку не пойми откуда – и ты висишь на трубе, артов у тебя больше нет, и у тебя выпытывают, где их еще взять. Причем ни на грамм не верят, что гниль в ботинке способна стать россыпью уников.

– И ты, по ходу, не веришь, – окрысился Меченый.

– Верю, – отозвался я. – Затон может и не такое. Вопрос лишь в том, куда делись арты. Пойдем, спросим кое у кого.

Мы поднялись наверх. Виктор хотел помочь Меченому, тот еле на ногах держался, но сталкер от помощи отмахнулся:

– Сам справлюсь. Дай только до нычки бармена добраться…

А бармен, кстати, все еще лежал на полу, держась за нож. Пока живой.

– Это ты его припарковал? – поинтересовался Меченый.

– Отчасти, – отозвался я. – Так получилось.

– Ясно, – кивнул сталкер. – И почему я не удивлен?

Подойдя к бармену, Меченый тяжело встал на одно колено и постучал ногтем по рукояти ножа.

– Алло, дома есть кто?

Бармен перевел на него глаза, предельно расширившиеся от ужаса и боли.

– Добей, – прохрипел он. – Прошу.

– Это хорошо, что просишь, – сказал сталкер. – Но тут Зона, услуги бесплатными не бывают. Давай так: ты говоришь, где твоя нычка и кому ты продал мои артефакты, а я забываю, как ты дубасил меня в подвале, и тихо-мирно отправляю тебя в Край вечной войны. Как тебе такая сделка?

Рожа бармена покраснела, несмотря на кровопотерю.

– Да пошел ты…

– Понятно, – кивнул Меченый. – Одной ногой в могиле, а нычку жалко. Ладно. Не обессудь, это за подвал.

Он взялся за рукоять ножа поверх окровавленных пальцев бармена и начал медленно давить рукоять вбок. Бармен пытался сопротивляться, вот только сил у него почти не осталось. Через пару секунд он взвыл:

– Под стойкой панель, на ней кнопки. Жми два-два-два-два. Это код от тайника.

– Брешешь, – покачал головой Меченый. – Это код уничтожения бара – я видел в подвале пару плохо замаскированных проводов, которые вели к ящикам, и догадываюсь, что это такое. Будем дальше пургу мести?

И надавил сильнее – в другую сторону. Жесть, конечно, но видит Зона – бармен заслужил. Слыхал я про уродов, которые своих же клиентов мочат ради хабара либо глушат и пытают насчет схронов, однако вживую такого фрукта видел впервые.

Когда в брюхе клинком ворочают туда-сюда, это располагает говорить правду. Буквально через пару минут Меченый кивнул мне, не отпуская рукоять, я подошел к стойке бара и набрал несложную комбинацию – год Чернобыльской аварии, только цифры наоборот.

И правда,