– Наша мать оказалась заточенной в аду, что напрочь лишило Айрис благодарственного настроя. А потом еще Сэм позвонил. Заявил, что решил провести праздник с родными в Огасте. Айрис наверху, и ее не вытащишь из комнаты ничем.

– Кстати, официальное название не ад, а геенна. Но мы вытащим бабушку оттуда.

– Ну, если это кому-то и удастся, то именно тебе, уверен.

Я заметила у Оливера на руке прямоугольный кусок пластыря.

– Ты поранился?

Оливер хмыкнул:

– Ага, порез крохотный. Ничего особенного.

– Ладно тебе! Надо бы тебе Эллен показаться.

– Обязательно, когда она вернется. Она с утра пораньше сорвалась. Видимо, на очередное собрание.

Общество анонимных алкоголиков. Что ж, побуду с дядей. Вытащив стул, я устроилась за столом. Оливер невесело усмехнулся.

– Что смешного?

– Просто забавно, – ответил он, пожав плечами. – Меня столько раз в жизни звали «ублюдком», что теперь забавно сознавать, что я действительно незаконнорожденный.

У него на глазах выступили слезы и начали скатываться по щекам. Оливер даже не пытался их стереть или скрыть.

– Мне теперь без надобности испытывать вину за то, что на мне род прервется по мужской линии.

Я уже не могла это выносить. Встала, обогнула стол и наклонилась, обнимая дядю. Оливер похлопал меня по спине:

– Спасибо, Конфетка.

Мой взгляд упал на карту.

– А крестиков-то еще больше, – констатировала я, отпуская Оливера и проводя пальцем по плотной бумаге.

– Увы! Адаму сегодня весь день работать. У нас уже есть все части тела, кроме головы.

Оливер постучал по столу ручкой.

– Утром в парке Форсайт какой-то парень во время пробежки споткнулся о ногу – в буквальном смысле слова. Напротив старой больницы Кэндлера.

Оливер показал точку чуть южнее Мэдисон-сквер.

– Другую ногу нашли на тротуаре у храма масонов Шотландского Устава.

Оливер насупился.

– Предплечье у собора Иоанна Крестителя.

Он слегка повернул карту.

– А ночью охранник увидел ступню – в картонной коробке на ступенях мэрии.

Для меня это было уже чересчур. Кровь мигом отлила от лица, и я едва не упала в обморок. Какое дурацкое выражение, подумала я, чувствуя, как мои колени подгибаются. И лишь абсурдность происходящего дала мне силу собраться и не рухнуть на пол.

Оливер сразу все понял и вскочил, чтобы подхватить меня. Быстрым изящным движением усадил меня в кресло.

– Расчлененные трупы, – проворчал Оливер. – Есть в мире вещи и похуже, чем узнать факт, что твой отец был лжецом.

Я оперлась локтями о стол и уронила голову на ладони. Ну, конечно, головокружение и его лучшая подруга – тошнота. Я начала дышать медленно и глубоко.

Оливер аккуратно притронулся к моему плечу:

– Ты в порядке, Конфетка?

Я кивнула и сглотнула:

– Да. Все нормально.

– Давай, Нэнси Дрю, собери улики воедино. Отвлеки меня от скелетов в семейном шкафу Тейлоров. Помоги мне разобраться с тем, что творится в Саванне. Адаму нужна наша помощь, а он парень гордый. Но на этот раз он попросил нас о поддержке. Колдовской.

Я обреченно вздохнула.

– Тетя Айрис думает, что кто-то пытается сотворить заклинание, – сказала я, уставившись на карту. – Но я не вижу ничего значимого в том, где были оставлены части тела. Здесь нет никакой закономерности. И я не могу найти логической связи между этими местами и жертвоприношением.

– Ладно, Конфетка! – воскликнул Оливер, как ни странно, воодушевленный моим лепетом. – Давай начнем с азов, с того, что нам известно.

– Ты первый. А мне чаю попить надо, – сказала я.

– Конфетка, давай я сделаю, – предложил он, но я покачала головой:

– Спасибо, сама справлюсь.

Я встала, открыла дверцу буфета и потянулась за чашкой из «Кафе Клери», загадочным образом очутившейся в нашем доме. Но та внезапно выскользнула у меня из пальцев, упала на столешницу и раскололась на три крупных осколка. Я шарахнулась назад.

– Конфетка, что случилось? – спросил Оливер, отрываясь от карты.

– Так, ерунда, я просто ужасно неловкая.

Взяв полотенце, я обернула острые осколки и понесла их к ведру, которое Айрис держала в кладовке. Нажала на педаль, чтобы открыть крышку, и остолбенела, увидев среди мусора изломанную серебряную рамку для фотографий. Сверху валялись окровавленные стеклышки и фотография, на который был изображен восьмилетний Оливер и дедушка с рыболовной снастью. Я осторожно вытащила снимок и положила его на полку. Надо бы привести фотографию в порядок, хотя бы ради Оливера. Когда боль моего дяди утихнет, он будет тосковать по ней. Вытряхнув в ведро осколки чашки, я направилась на кухню.

– Если убийца не собирается придумать новую головоломку с отрезанной головой, резонно предположить, что он поделил труп на десять частей, – бормотал Оливер, записывая очередной пункт в блокнот, которого я у него прежде не видела. Он нарисовал звездочку рядом и добавил: – Пока найдены девять. Что еще у нас есть?

– Очевидно одно: чтобы сохранить плоть неразложившейся, преступник явно использовал магию! Ведь то, что части тела обнаружили в разное время, не имеет особого значения, ведь этот сумасшедший нашинковал все их сразу?

– Да, Адам тоже так утверждает.

– О’кей, тогда пиши дальше. Мы знаем, что жертвой стала женщина.

Дядя принялся быстро строчить в блокноте, но внезапно посмотрел на меня:

– И мы знаем, что она – рыжая!

– Но ведь голову еще не нашли… ой, поняла.

И тут самые неприятные мысли. Колдовское соответствие. Куклы вуду.

– Симпатическая магия! – воскликнула я.

Может, это смахивало на паранойю, но с некоторых пор мне казалось, что весь мир ополчился против меня. Я вспомнила недавний диалог с тетками насчет Элис Райли. Ведьма. Беременная. Мертвая. Рыжеволосая.

Я села за стол, чувствуя, как перехватывает дыхание.

– Значит, что кто-то убил эту женщину в качестве… замены меня?

Оливер ничего не ответил, но выражение его лица говорило само за себя. Пару секунд он нервно стучал ручкой по блокноту.

– Я не хочу принимать скоропалительные решения. Давай-ка это отложим.

Он покраснел от гнева.

– Проклятье, вот бы Айрис оклемалась и спустилась к нам! В дедуктивных методах она куда больше нас смыслит!

Он швырнул ручку, и та упала на пол.

– Я притащу Айрис сюда, если потребуется!