Он хорошенько выжал одежду. Чтобы согреться, начал было приседать, но тут же отказался от этой затеи – какие могут быть приседания, когда в ягодице картечина. Покрутил руками, еще раз растер себя, допил коньяк и похромал по берегу вверх по течению, постоянно оставаясь начеку – вдруг кто опять вздумает по нему шмальнуть.

Павел был почти уверен, что и в дубль-Белявского, и в него самого стрелял не Анатолий. Стреляли картечью, а значит, из охотничьего ружья. Анатолий же был вооружен только двумя пистолетами… Кто же тогда стрелял? И зачем?

Рана в заднице беспокоила. По уму надо было бы поскорее извлечь картечину и все там продезинфицировать, пока не началось нагноение. Значит, надо быстрее вернуться на базу – там с этим делом помогут.

Но в любом случае сначала необходимо было добраться до двух валунов в реке, среди которых застряло тело Белявского. Вытащить эти останки… Господи, ну, зачем все это было нужно заместителю главного редактора журнала «Знатный рыболов»! Но, куда деваться – что называется, попал. И отвертеться никак не получится, внутренняя структура, которую еще называют совестью, не позволит…

«Маузер»! Павел на него чуть ли не наступил – вовремя убрал ногу. Грозное оружие чекистов лежало на плоском камне, как будто его кто-то специально так пристроил. Павел взял эту не очень-то легкую штуковину, понюхал дуло – свежий запах пороха. С оружием Павел ладил – служа в армии, неплохо стрелял из «калашникова»: и автомата, и пулемета. Одно время был даже командиром отделения снайперов – очень метко стрелял из винтовки Драгунова.

А вот «маузер», да еще с почти полным магазином патронов – вещица уникальная. Ну да неужели с раритетом не справится? Бывший сержант погранвойск засунул оружие себе за пояс и двинулся дальше.

Хотел было закричать, позвать Анатолия, но не рискнул привлекать внимание – мало ли? Обыск окрестностей результатов не дал. Получалось, что придется поодиночке возвращаться на базу, а там уже обсуждать случившееся с компетентными товарищами, с тем же Константином Титовым.

А два валуна в реке оказались пусты. То есть никакого тела Белявского между ними уже не было, так же как и тела дубль-Белявского где-либо поблизости. И что делать?

Скорее на базу, на базу! Тем более что задницу жжет – терпения не хватает…

До базы Павел добрался в уже начинающих сгущаться сумерках. День пролетел быстро, но сколько событий за это время довелось пережить!

Хороших новостей «Сибирский таймень» не принес. Во-первых, Анатолий на базу не вернулся, и это могло означать все что угодно… Во-вторых, не вернулся домой и Василий, отправленный на метеостанцию. На его поход возлагались большие надежды в плане налаживания связи с Большой землей.

Собственно, и Павел ничем своих товарищей не порадовал. Рассказал о не очень веселых приключениях. Не обо всех, иначе могли бы принять за психически больного. Но про обнаруженное в воде тело Белявского поведал всем собравшимся в столовой: Титову, Серому, деду Ивану, Катюше и даже Виталию Валерьяновичу, который наконец-то нашел в себе силы кое-как передвигаться. Сказал и о том, что потом, когда возвращался на базу, тело Белявского не обнаружил, наверное, течением смыло. Умолчал о том, что видел двойника Белявского, которого поразил первый выстрел, – тоже ведь могли за умалишенного принять. Ну какие в тайге двойники, откуда им здесь взяться! Самой правдоподобной версией казалась, что, мол, появился в округе какой-то уголовник-отморозок, вот и пальнул в рыболова-туриста, чтобы поживиться каким-никаким добром. Только турист оказался не лыком шит, спасся…

Впрочем, обсуждать, раскладывая по полочкам, эту тему у Павла не то чтобы не было никакого желания – сил не было. Рана давала о себе знать – едва ли слезы на глаза не наворачивались. О том, чтобы присесть, даже речи идти не могло. И облегчить боль могло только хирургическое вмешательство – требовалось как можно быстрее извлечь засевшую в ягодице картечину, после чего обработать рану.

Хирургом вызвалась быть Катюша. Павел застеснялся, но выбора ему никакого не представлялось, обращаться к более квалифицированным специалистам возможности не было. Раненый дал, так сказать, согласие на операцию. Ассистентом хирурга выступал Титов. Ну как ассистентом: плеснул в стакан водки – для анестезии, заставил выпить, после чего плеснул той же жидкости на обнаженную, покрасневшую в районе раны мягкую часть тела. После чего Катюша взялась за пинцет и скальпель…

К такому явлению, хотя скорее чувству, как боль, Павел относился не то чтобы флегматично: никуда же от нее не деться. Желательно пережить процесс как можно быстрее, пусть даже будет больней. Но Катюша над раной едва ли не колдовала – наверное, не хотела внешний вид портить. Что-то делала там все потихонечку-полегонечку, тем самым доставляя пациенту дополнительные страдания.

– Да режь уже напрямую! – наконец взмолился Павел, до этого только шипевший сквозь зубы. – Режь, блин!!!

И тут – все! Пусть с дополнительным посылом боли, но почувствовалось и облегчение, и пострадавший увидел перед собой зажатую в пинцете ту самую, извлеченную из задницы картечину. И тут же рану вновь обожгло – это Титов плеснул на нее «обеззараживающее», после чего протянул Павлу под нос стаканчик с той же универсальной жидкостью.

Отказываться Павел не стал, выпил и пока выдыхал, Катюша прилепила к его ране бактерицидный пластырь.

– Все, в попу раненный, – сказала лекарша, – теперь поменьше движений, и все пройдет…

Поменьше движений – понятие растяжимое. Знамо дело, что никаких физических нагрузок и тому подобное, но как спать? Исключительно на животе? Павел такой вариант не любил, обычно ворочался с одного бока на другой, частенько и на спине засыпал… Если бы не принятое «успокоительное», наверняка долгое время мучился бы бессонницей – слишком много навалилось мыслей в связи с последними событиями. Но усталость наложилась на все события полной мерой, и Павел хоть и не сразу, но вырубился.

Проснулся знатный рыболов от звука колокола. Не огромного колокола, что на башнях в церквях или монастырях, но и не от колокольчика. Вспомнил, что неподалеку от гостиницы, немного в горочку, имелась церковка – больше декоративная, но как-никак важные товарищи, время от времени посещавшие базу, построили ее даже в такой глухомани. А может, потому и в глухомани, что вопреки генеральной атеистической линии, но Павел об этом не задумывался. По большому счету, это был сруб, но в традициях православной церкви и даже с маленькой колокольней – всего-то один колокол, звон которого всегда радовал слух. Сейчас этот звон призывал всех присутствующих на базе к завтраку.

На завтрак Катюша подала яичницу. Но не простую – на огромной сковороде были залиты куриными яйцами филе ленка и хариуса, приправленные ломтиками красных помидоров и обжаренным репчатым лучком. Вкуснота неимоверная! Да под клюквенный морс, да еще и под стопочку. Но только под одну стопочку. Все понимали, что расслабляться нельзя, что впереди тяжелый день…