поглядываю на него: нос с небольшой горбинкой, упрямо сжатые губы. Веки прикрыты, но длинные ресницы немного подрагивают, выдавая, что он не спит. 

– Как там у тебя, все хорошо? – спрашивает мама после того, как Настя с наскока выдает мне все новости. – Как Илья?

– Операция уже назначена, – не могу скрыть улыбку. – Я обещала ему смартфон. 

– Он же еще маленький для таких игрушек! – беспокоится  мама.

– Не переживай. Я скачаю ему развивающие игры для шестилеток, а интернет подключать не буду. Все равно в больнице больше заняться нечем. 

– Ну хорошо, – вздыхает она, – а деньги-то у тебя есть?

– Да, Настиной пенсии хватит. Я не буду покупать дорогой.

Прощаюсь и выключаю телефон. Откидываю голову на спинку сиденья и закрываю глаза. 

Хочу доехать в тишине и спокойствии.

Через какое-то время сквозь мысли долетает голос Владимира. Он что-то говорит, но я не отвечаю. 

– Эй, Маша? – зовет он меня. 

– Я – Катя, – говорю ему, едва сдерживая нахлынувшую злость. Даже имени моего запомнить не может?! – Владимир Демьянович…

– Данилович, – исправляет он мою намеренную ошибку. – Но можешь обращаться ко мне просто Вова, когда мы наедине. 

Последнее он произносит низким хриплым голосом. Тем самым…

И кладет руку мне на колено.

Оборачиваюсь к нему. Аккуратно подцепляю пальчиками рукав его наглой конечности и снимаю со своего колена.

– Вова, я предлагаю взаимный игнор, – говорю, растянув губы в радушной акульей улыбке.

– Вот как, – он усмехается. 

Его лицо, как назло, становится еще привлекательнее. Похоже, этот гад отлично знает, какое впечатление производит на женщин, и пользуется этим.

Но со мной этот финт не прокатит. 

– Вы меня сегодня чуть до нервного срыва не довели, – поясняю бесстрастным тоном. Да, я тоже так умею, не только он. – Поэтому мне бы хотелось ограничить наше общение. А в идеале не разговаривать никогда.

Он продолжает с усмешкой смотреть мне в лицо. Будто я какая-то диковинка. Затем говорит вкрадчивым тоном: 

– Ну, это мы еще посмотрим. Тут становится интересно. Думаю, что задержусь дома подольше. 

23

Меня это совсем не радует. А дома еще ждет разговор с Эльвирой. Я всю дорогу морально готовлюсь к нему, но все равно оказываюсь не готова.

– Что у вас там случилось? – Эля без стука заходит в мою комнату. 

Как раз, когда я только вышла из душа и стою в одном  полотенце, прижимая его к груди.

– Мне Виктор звонил, – она недовольно смотрит на меня. – Оторвал отважного дела! Сказал, что ты кое-что скрыла от нас. 

Похоже, она только что вернулась домой, даже не переоделась еще. А ведь обещала меня с собой привезти!  

Бросаю взгляд на часы. Так и есть. Если бы не Владимир, я бы ее ждала еще три часа. 

– Возникло небольшое недопонимание, – объясняю ровным тоном. – Владимир сказал, что разберется. Можете всю информацию узнать у него. 

– И ты так спокойна? – хмурится она. 

– Я не сделала ничего плохого. А обсуждение моих личных проблем контрактом не предусмотрено.

– Вот именно! – с нажимом заявляет она. – Нам с мужем не нужна суррогатная мать, у которой проблемы. Решай их поскорее. Где Владимир?

– Понятия не имею, – пожимаю плечами. За этот день я так устала и морально, и физически, что даже думать об этом типе не хочу. – Он привез меня домой, и больше мы не виделись. Я не выходила из комнаты. 

Продолжать разговор нет настроения. Но Эльвира будто не понимает намека. Она вышагивает по комнате, что-то обдумывая. Подходит к зеркалу, перебирает косметику. Потом резко оборачивается и говорит:

– Вова или Витя спрашивали обо мне? Куда я поехала?

– Нет.

– Точно? 

– Точно.

Она с облегчением выдыхает:

– Хорошо. Ничего им не говори. Если что-то понадобиться – обращайся. 

Я киваю. 

Эля направляется к дверям, но я останавливаю ее внезапным вопросом:

– А можно спросить?

– Да, конечно, – замирает она.

– Почему вы не захотели сами рожать ребенка? Простите, если это бестактно.

– Нет, ничего страшного, – она улыбается, но несколько нервно. – Я  слишком много сил, денег и времени вложила в свою фигуру, чтобы портить ее ради такой мелочи.

– Ах, простите, – мне становится неловко. – Я не знала…

“...что ребенок – это мелочь для вас”.

Последние слова проглатываю, едва удержавшись от сарказма.

– Ничего, – она легкомысленно отмахивается. – Сейчас многие покупают услуги суррогатного материнства. И фигура в порядке, и таким, как ты, даем шанс заработать. Кстати, ты больше ничего не скрываешь от нас?

Она смотрит так пристально, что я невольно бледнею.

– Нет, больше нечего скрывать, – качаю головой. 

– Ладно, пойду поговорю с мужем. Надеюсь, он во всем разберется. 

– Да, конечно…

Как только дверь за Элей закрывается, на меня накатывает паника. Хотя с чего мне нервничать? Я ведь не солгала. Но само ожидание выматывает. 

* * *

До вечера меня больше никто не трогает. Но я маюсь от безделья: интернета нет, а все книги, скачанные на телефон, давно перечитаны. Поэтому иду в гостиную, хочу позвонить маме, но оттуда слышны голоса. Похоже, хозяева обсуждают сегодняшнее  происшествие.

Я замираю возле прикрытых дверей. Слышу возмущенный голос Эли. Ей отвечает кто-то из братьев. Но кто – невозможно понять. Все-таки голоса у них очень похожи,  если не видеть лица, то и не поймешь, кто говорит.

– И ты веришь ей? – спрашивает Эльвира.

– У нас в стране действует презумпция невиновности, – нейтрально отвечает кто-то из братьев. – Пока не доказано  обратное – человек невиновен.

– И когда ты собираешься все проверить?

– Уже послал своего человека. Любой документ можно подделать, но если ребенок действительно был усыновлен, но запись об этом есть в реестре. 

Я тихо отхожу, чтобы меня не засекли. Значит, Барковские мне не верят. Думают, что я свидетельство об усыновлении подделать могла? Вот параноики!

– А вы тут что делаете? – раздается удивленный женский голос.

От неожиданности чуть сердце не выпрыгивает из груди.

Оборачиваюсь.

Это всего лишь Надежда. 

Облегченно выдыхаю:

– Хотела позвонить своим, но гостиная занята. Не буду мешать.

– Ой, забыла вас предупредить, – кивает горничная, – утром позвоните. 

До ужина еще два часа. Что мне делать? Ладно, все