— А можно и я с тобой буду? — спросила девочка. — Мне совсем не хочется с тобой расставаться.

— Так и мне не хочется, — заметил мальчик, прижимая к себе Машу. — А почему так, не знаю.

— Вы были друг для друга, прошли вместе огненное кольцо, — объяснила Марья. — Потому вас связала Магия. Вы обручены, дети.

— Ну вот и хорошо, — заключил Гришка, — тогда вместе учиться будем.

Он потянулся за книжкой по анатомии, начав рассказывать девочке о строении человека, затем и о строении мага. Различия были небольшими, но они были. Посасывая кусочек «довоенного» хлеба, двое вгрызались в науку. Также, как когда-то доктор Нефедов вставал и работал, также, как Маша шла на завод. Без «не хочу» и «не могу», для двоих совсем юных детей существовало только «надо». Надо встать, надо одеться, надо умыться, надо идти, надо работать.

Проходили недели и Мага с Гришей медленно восстанавливались. Только проблема внутреннего холода той зимы, да эмоций все еще оставалась. Целитель Виктор знал, что времени, чтобы это преодолеть, понадобится много, поэтому не отчаивался. Не задумывались об этом потихоньку начавшие ходить и Гришка с Машкой, постепенно перестававшие напоминать скелетов. Им было интересно, конечно, что выяснил Кощей, но события они не торопили.

— Вот сдадим экзамены, — задумчиво проговорил Гришка. — Нам тринадцать, получается, за шестой класс?

— За шестой мы уже хоть сейчас можем, — заметила Маша, прижимаясь к своему, как оказалось, жениху. — Давай за седьмой попробуем?

— Давай, — кивнул мальчик, перебирая учебники.

— Так тепло, когда я тебя обнимаю, — призналась девочка. — Это из-за обручения?

— Наверное, — не желавший об этом задумываться, Гриша усадил Машу себе на колени, что оказалось приятным, хоть и жестковатым.

Пожалуй, одно событие стронуло лед, и сделало подушку, укрывшую чувства, тоньше. Как Марья это организовала, Гриша не знал, а Маша, похоже, и не задумывалась. Сначала им показали воспоминания — дети уже окрепли для того, чтобы использовать свою магию. Они увидели счастье в глазах немногих, кто мог улыбаться, салюты над головой, услышали не усталый, не злой, а ликующий знакомый голос Ольги Берггольц:

«…О дорогая, дальняя, ты слышишь?

Разорвано проклятое кольцо!

Ты сжала руки, ты глубоко дышишь,

в сияющих слезах твое лицо».

И слезы покатились из глаз Гриши и Маши. Они вспоминали страшную зиму, но вот в этих воспоминаниях, поднятого над толпой ребенка, они плакали и слушали, слушали такой родной голос Ленинградского радио. Долгие месяцы поддерживавший их голос. Говоривший теперь с такой радостью, с таким глубинным счастьем! Обещавшим расплату врагам «за все, за всех, задушенных кольцом». Именно эти воспоминания и дали веру в то, что все позади.

Укрывшая чувства подушка начала истончаться, чтобы стать совсем тонкой, когда на кровать детей, прямо поверх одеяла легли две медали. На оливкового цвета с зеленой полосой колодке висела латунная медаль, на которой угадывалось Адмиралтейство и шли в бой люди. «За оборону Ленинграда», значилось на ней.

— Это ваша медаль, дети, — проговорила Марья.

И они снова плакали. Обнимались и плакали, вспоминая ту зиму, те бомбы, всех, кто не дожил и кто шел с ними рядом. Пожалуй, эта медаль и растопила скопившийся в душе лед.

***

Кощей боролся с желанием просто уничтожить британских магов и пусть наверху сортируют, но нужно было, все-таки, разобраться. Во-первых, как двое детей оказались в Британии, во-вторых, что вообще произошло, в-третьих, закончить, наконец, с белобородым.

Именно поэтому некромант начал с простого — с Азкабана. Ему нужно было допросить троих из собравшихся в нем. Внезапно оказалось, что четверых, поэтому бессмертный некромант сейчас с интересом ковырялся в памяти русского мага. Точнее, в блокированной белобородым памяти. Получалось интересно — русского просто использовали, его кровью отворив щиты. Кто именно использовал — вопрос был лишним, поэтому Долохов просто отправился к целителям на Родину.

— Итак, Сириус Блэк, — взглянув на черного пса, Кощей хмыкнул. Перед ним лежал очень грязный и потасканный… пес. Куда делся Сириус Блэк, было еще тем вопросом, но так как детей он напрямую не касался, то некромант просто послал воспоминание в Гринготтс.

— Стой проклятый Черный маг! — закричал какой-то колченогий, посылая Аваду.

— Что за придурок, — пожаловался Кощей получившемуся скелету. — Бессмертный я, понял? — скелет кивнул.

Пройдя по лестницам, бессмертный некромант обнаружил еще двоих. Зельевара, пытавшегося помочь мальчику, и кошку, желавшую убить девочку максимально болезненным способом. Внимательно почитав память обоих, Кощей вздохнул, и женский скелет понес измученного зельевара за некромантом.

— Умом скорбных я не лечу, — объяснил он Северусу. — Значит, выбирай, могу тебе отдать твою Лили, либо забрать с собой, тебе что нравится?

— Лили жива? — удивился Северус, понимая, что новости ему не понравятся.

— Жива она, только беспамятная, — вздохнул Кощей. — Как решишь — письмо мне пошлешь.

— Хорошо, — кивнул оказавшийся в своем доме зельевар, а некромант в сопровождении двоих новых скелетов отправился в Хогвартс.

Кощей не собирался разбираться в хитросплетениях интриг, ему нужно было просто закончить с белобородым. Ну и выяснить — дети у него откуда, потому что и Гриша, и Маша нуждались в родных, близких людях. Именно поэтому несколько озверевший Кощей и шел туда, где его совсем не ждали.

Щиты замка некромант и не заметил, спокойно продвигаясь вперед. Из всех, кто отметился в судьбе детей, его больше всего интересовали только двое — Дамблдор и местная медицина. Почему истощенных детей вообще все игнорировали, ему было тоже интересно.

— Вот как… Глаз иллюзий? — этот артефакт Кощей знал. — И где взял?

— Я-а-а-а-а… — протянул Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, абсолютно не желая отвечать на этот вопрос.

Кощей вздохнул — по всему выходило, что придется задержаться. Великого Светлого предстояло вдумчиво потрошить, а потом наносить справедливость в понимании некроманта. В общем, чем заняться точно было. Для начала следовало отключить артефакты Дамблдора, большей частью смахивавшие на немецкие, затем — распотрошить его память и разобраться, откуда дети. Ну а потом можно было и справедливостью позаниматься.

Отключать артефакты было интересно. «Глаз иллюзий» было проще разбить, что Кощей и сделал, ощутив, как меняется реальность вокруг. Дамблдор задергался в путах, изменяясь внешне, за чем с интересом наблюдал некромант. Хмыкнув, он занялся делом — уничтожением мрачного наследия. В момент отключения «глаза иллюзий», на многих артефактах в кабинете называвшего себя