ту же секунду я возненавидела все, что с ним связано. С каждым днем моя ярость и мое презрение становились все сильнее и ядовитее. Добавила мятное мыло, размешала рукой.

– Шустрее, что ты все делаешь, как черепаха.

– А мы куда-то торопимся?

– Нет… в принципе, нет. Можешь растянуть мое удовольствие смотреть на тебя у моих ног.

Наклонилась, наливая воду на одну из ступней. Они у него узкие, сильные, с длинными пальцами и аккуратными ногтями, на левой ноге шрамы от ожогов, как и на его руках, и лице. Тронула шрам и вздрогнула. Схватил за подбородок и резко приподнял мое лицо.

– Что? Противно?

– Да! – надменно ответила и тут же получила оплеуху так, что зазвенело в ушах. Пусть! Так я буду ненавидеть его сильнее. Так у меня однажды хватит сил его убить. И этот день придет… Однажды я воткну ему нож в сердце и буду смотреть, как он дохнет у меня на глазах… Может, тогда Рамиль осмелится сбежать со мной и не будет так бояться это жуткое чудовище, которое называется отцом. На самом деле он не отец… он не может никого любить, он холодное, жуткое животное, которое нужно держать только в клетке подальше от людей. Бешеная и злобная тварь. Не могу его представить рядом с ребенком. В нем нет ничего хорошего, доброго и светлого. Он сама тьма, сам Ад внутри него.

Снова налила воды на его ступни, дотрагиваясь с двух сторон ладонями. Приподняла голову и посмотрела на его лицо. Как всегда бледное, без тени улыбки, без намека на человеческие чувства. Только блеск в черных глазах, только какая-то адская смертельная похоть. Протянул руку и провел ею под моей губой. Потом покрутил окровавленный палец и облизал его.

– Нет ничего вкуснее твоих слез и твоей крови… Ты знаешь, Аллаена?

– Вы безумны… Чокнутый садист, которому доставляет удовольствие смотреть на чужую боль. Как же я вас ненавижу.

Прошептала и окунула его ногу в воду, чтобы смыть мыло. Оттолкнул меня пинком в грудь так, что я упала назад на спину.

– Еще какое удовольствие. Особенно на твою. Хватит. Теперь пей. Лакай, как собака. Я хочу смотреть, как ты будешь это делать прямо сейчас. И еще… запомни – нет ничего вкуснее твоей ненависти. Чем больше ты ненавидишь, тем сильнее меня это возбуждает.

Отклонился назад и сложил руки на груди.

– Давай. Чтоб никогда не забывала, что ты моя сука. Моя персональная шавка, которая выполнит любую мою команду. Либо…

Я знала, что будет либо. Он уже ясно дал мне понять. Выдохнула и медленно наклонилась над тазом, зажмурилась, и в эту секунду со двора раздались дикие крики. Кто-то бежал и орал что-то по-арабски. Громко, истерично.

Ахмад вскочил, перевернул таз и бросился во двор через окно. Он это сделал так ловко и непринужденно, что я вначале забыла, что мы на втором этаже. Вскрикнула и подбежала к окну, но он уже легко бежал по вымощенной декоративной плиткой дорожке. Я не ошиблась – он не человек! Это сам Дьявол! Все случилось настолько быстро, настолько молниеносно, что я просто от удивления снова упала назад, потом вскочила и выбежала следом за ним, но уже через дверь, по коридорам и наружу в сторону сада у озера.

Ахмад бежал по дороге босиком. У берега водоема истошно орали и бегали женщины. Они метались и взмахивали руками. Я увидела, как эмир бросился в воду, не раздумывая. Приподняв платье, побежала туда, где толпились люди. Увидела, как мужчина нырнул под воду.

– Что случилось?

Мне никто не ответил… конечно, ведь я говорила на чужом для них языке. Только посмотрели презрительными взглядами, полными отчуждения и какого-то болезненного любопытства.

Я посмотрела на озеро и увидела, как Ахмад вынырнул с кем-то на руках. Это был ребенок. Девочка. В лавандовом платьице с длинными черными волосами, вьющимися мелкими колечками. Он прижимал ее к себе и что-то кричал. Потом положил в траву и начал тормошить, снова схватил и прижал к себе. Я не верила своим глазам. Потому что… я и предположить не могла, что он на это способен… кого-то обнимать и так кричать. В его глазах плескалось отчаяние, он снова наклонялся к девочке, гладил по щекам, прислонял голову к ее груди.

– Асия! Асия… – шептал он и снова уложил ребенка на траву. Внутри меня где-то в груди больно защемило, и я бросилась к ним.

– Ей надо помочь… помочь избавиться от воды. Дайте я…

С недоверием посмотрел на меня. Женщина в черном, метавшаяся рядом, что-то грозно сказала, но он отстранил ее в сторону, давая мне подойти. Когда-то я была спасателем в школьном лагере и долгое время занималась плаваньем. Я могла оказывать первую помощь утонувшим… а таких в летнее время было предостаточно. Опустилась на колени перед ребенком, успевая заметить прекрасное ангельское личико, смуглую кожу и бледные полные губки. На вид малышке лет пять и… я видела ее вместе с сестрой-близнецом за тем ужином. Я ее помню… Кто она ему? Как очутилась одна в озере?

Девочка успела наглотаться много воды и через несколько секунд моих манипуляций закашлялась, выгнулась срыгивая фонтаном воду. Ахмад тут же схватил ее и прижал снова к себе. Он качал ее, что-то шептал и гладил по мокрым волосам… а потом малышка открыла чудесные карие глаза и силой прижалась к нему, обхватывая за шею.

– Папааа…

Его дочь? Тяжело дыша, смотрела то на него, то на девочку, которую он поднял на руки, и теперь качал из стороны в сторону, и что-то ласково шептал ей на ухо, целовал ее мордашку, как умалишенный. А потом повернулся к одной из женщин и наотмашь ударил по щекам один раз, потом еще и еще, пока она не упала на колени, закрывая израненное лицо руками, сквозь пальцы сочилась кровь, а он что-то проревел ей по-арабски и унес ребенка в дом.

Я смотрела ему вслед и не могла поверить тому, что только что увидела – этот отвратительный монстр умел все же любить. И он безумно любил свою маленькую дочь. А если любил ее… то ведь где-то здесь есть ее мать? Может быть, это та несчастная, которую увели в сторону пристройки под руки… но вряд ли, там жила только прислуга. Значит, матери здесь не было… но ведь она существует. Почему-то от этой мысли внутри стало неприятно покалывать.

Я должна была узнать, кто их мать. Должна была понять, откуда у этого чудовища есть дети? Трое детей. Рамиль