пока не стала совершенно покорной. И шейх вдруг понял, что ничего особенного в этой кобыле нет, она ничем не лучше других его скакунов. Она уже не казалась ему такой красивой, он начал забывать приходить к ней в конюшню, а потом ему подарили нового жеребца, и он и вовсе забыл о кобыле, а потом подарил ее царю, и кобыла вернулась на свою родину.

Самида повернулась к девушке.

– Если добыча не убегает от хищника, то он за ней не гонится. Бывает, и вовсе пройдет мимо, посчитав ее больной и непригодной к употреблению. Ты поняла меня? Или ты так же глупа, как и красива?

Девушка смотрела на старуху, ее ноздри слегка раздувались от волнения, а руки были сжаты в кулачки. Самида не сомневалась – она ее прекрасно поняла.

– Чтобы попасть обратно домой, ты должна ему надоесть! Перестань убегать!

Подошла снова к невестке и остановилась прямо напротив нее.

– Ахмад хищник… он любит охоту. Испорть ему сафари, начни поддаваться и очень скоро станешь неинтересна, а я позабочусь, чтоб в этот момент под рукой оказалась другая кобыла.

– Зачем вам это нужно?

– Я же вижу, как ты мучаешься. Я хочу, чтобы моего племянника любили, а не ненавидели. С него хватит горя. И вот… возьми.

Она протянула девушке флакон.

– Две капли перед тем, как ляжешь с ним, и ты не понесешь.

Девушка схватила флакон, и ее глаза заблестели от слез.

– Спасибо!

– Поблагодаришь, когда тебя вывезут отсюда.

«Скорее всего, в гробу вперед ногами… ведь когда ты ему надоешь, я от тебя легко избавлюсь, и никто даже плакать не будет».

Довольная собой Самида вышла из комнаты невестки, эти капли не только не дадут забеременеть, а и вовсе сделают славянскую сучку бесплодной. Старая знахарка никогда Самиду еще не подводила. Можно считать, полдела сделано.

Она не заметила, как чья-то фигура мелькнула и исчезла за углом, а потом выглянула и пробежала по коридору. Азиза проскользнула мимо комнаты молодой хозяйки и скрылась на кухне. Она попала в этот дом еще совсем маленькой девочкой, ее отдали в услужение Ибн Беям в дань уплаты отцовского долга, а попросту избавились. Отец Азизы ненавидел свою дочь, потому что мечтал о сыне. После родов он избил свою жену за то, что та родила девочку, и велел избавиться от нее. Так Азиза оказалась в доме Ибн Беев.

Ее держали в чернорабочих. Заставляли мыть туалеты, кухню. Выносить помои за хозяевами, часто били. Потом отдали в услужение Лами, но та невзлюбила симпатичную горничную и постоянно ее унижала, и травила. Пока однажды не заметила, как на нее смотрит брат Ламилы. От злости хозяйка приказала служанку избить и сослать обратно мыть туалеты.

На спине у Азизы остались длинные узловатые шрамы, и многие говорили о том, что теперь девушку никто не возьмет замуж, кому нужна такая изуродованная и безродная девка. Из-под кнута ее вызволил хозяин, остановил порку и отнес девушку на руках в пристройку для слуг, а потом сам вызвал к ней врача. Азиза слышала, как он строго отчитал Лами и велел ей убираться с его глаз долой.

– В моем доме такие приказы отдаю только я! Поняла? И моих слуг наказываю тоже только я! А ты здесь никто, чтобы отдавать подобные приказы! Знай свое место!

Хозяина многие смертельно боялись, начинали дрожать в его присутствии, а если он строго посмотрит, могли и наделать в штаны. Особенно боялись его страшного обожжённого лица и чуть приопущенного из-за шрамов глаза, взгляд казался мрачным и очень жестоким.

Но Ахмад всегда был справедлив. А еще не мог быть ужасным человек, который так любит своих маленьких слепых дочерей. Азиза помнила тот день, когда в доме появилась его вторая жена. Мара. Азизе было жалко хозяина… Мара была не в себе с первых же дней, она постоянно молилась, исполняла какие-то странные ритуалы, бегала к знахарке и приносила от нее какие-то травы. Хозяин в комнату к жене почти не заходил, а после того, как она забеременела, вообще перестал наведываться в ту часть дома. Туда зачастили знахарки, гадалки, какие-то незнакомые женщины. После прихода одной из таких гадалок у Мары начался выкидыш. Но врачи спасли ее, откапали капельницами. Но никто не знал, какую отраву она приняла, чтоб вытравить плод. Дом гадалки сгорел вместе с ней той же ночью… Говорят, сам эмир смотрел, как догорают головешки, и лишь потом к дому приехали пожарные и полиция. Сказали, что гадалка неосторожно обращалась с газом.

Мара уже начала сходить с ума. Она орала, что не хочет этих детей, что это дети самого Сатаны. Ее продержали привязанной к кровати почти до самых родов. Потом она вроде бы успокоилась, и ей стало легче. Начала выходить на улицу, к столу, ездить в город за покупками. Но это было просто затишье.

После родов Мара отказалась от дочерей. Она говорила страшные вещи и называла их проклятыми, потому что девочки родились слепыми.

Азиза побаивалась Мару… но кто мог предположить, что женщина захочет удавить своих маленьких девочек прямо в колыбели. Это была самая жуткая ночь, когда хозяин выбежал с девочками на руках и, стоя на коленях, молился под проливным дождем, а Мару тащили в пристройки, и она орала ему дикие проклятия, ему и своим малышкам, которых называла детьми дьявола.

Азиза не хотела возвращаться в Большой Дом. Ее устраивала грязная работа и пристройка для слуг.

Снова туалеты, помойка, кухня… Пока в дом не привезли новую невестку Ахмада – белокурую славянскую девушку с огромными голубыми глазами и светлыми волосами, похожую на ангела, сошедшего с икон неверных. И тогда вспомнили об Азизе, которая немного говорила на языке девушки. Ее вызвали прислуживать молодой невестке. Азиза приготовилась к тому, что ее снова будут обижать и гнобить.

Но девушка в первый же день позвала ее вместе отужинать, потом подарила маленькое зеркальце и ни разу не назвала тварью, как это делала до нее Лами. Азиза очень сочувствовала своей хозяйке, жалела ее и всегда прислуживала, и обхаживала после того, как хозяин уходил из ее спальни. Сердце кровью обливалось смотреть, как девушка плачет и страдает… а еще страшнее было слышать, как он рычит над ней, как зверь, а она рыдает или очень тихо и жалобно стонет. А потом лежит пластом на постели и смотрит в потолок. Пока Азиза помогает ей подняться и ведет под руку в ванную, она смотрит перед собой пустыми глазами.

А Азиза ничем не