Эта девушка была абсолютным раздражителем для меня и желанным лакомством для моего внутреннего зверя… Я должен бы отправить ее куда подальше, но сам не заметил, как делал все, чтобы она была как можно ближе. Это нужно закончить. Я должен ее отпустить.

Куда там! Подслушав мысли, дьявол, живущий внутри меня, взбесился еще больше.

Зарычав от злости, я со всей дури ударил по зеркалу рукой, отпрянув от него, чувствуя, как его осколки падают прямо на меня. Один врезается в ладонь, но мне плевать. Когда оно полностью рассыпается, я смотрю на пол, усыпанный битым стеклом. Его так много. И в каждом осколке я вижу отражение моих чувств к ней! Эти чувства вызывают бурю ненависти, которая сейчас разорвет меня на части.

Я не хочу быть зависимым от нее, не хочу становиться слабым, уязвимым! Не хочу, чтобы она имела возможность разрушить меня, как я сейчас смог легко разбить это зеркало! Я сломаю ее первым…

Мои мысли прерывает стук в дверь.

— Войди. — устало ответил я.

— Да уж… — протянул зашедший Серый, глядя на разбросанные осколки. — Перевязать может? — кивнул на порезанную руку.

Я отрицательно мотнул головой. Разговаривать совсем не хотелось. События последнего месяца целиком вымотали меня. Ярость, еще пять минут назад, бушевавшая во мне, уступила место дикой усталости.

— Я знаю, что может тебя успокоить… хороший перепих с одной из моих девочек. А то и с двумя… Может…

— Да, это именно то, что сейчас нужно, — прервал его я.

С того вечера я только один раз видела его дома — в окружении девушек. И каждый раз, когда я думала о том, что он уединялся с ними вот так, каждый вечер в своей комнате, которая находилась у меня за стенкой, мне хотелось сгореть от стыда.

Я не была для него чем-то особенным, как мне могло тогда показаться. Для него я оставалась одной из этих кукол, которые готовы были на все, чтобы уважить и ублажить своего хозяина по первому зову. Когда я не видела его, то не чувствовала к нему ничего, кроме ненависти. Но, заметив в компании этих разодетых красавиц, вновь возникало непреодолимое желание… чтобы он снова прикоснулся ко мне, как тогда, в машине…

Сходя с ума в своей спальне от одиночества, я менялась, не узнавая саму себя. К тому же, меня начали терзать странные сны, которые я забывала, едва проснувшись. Но они были яркими. Как… воспоминания.

Но проходило время, а сны так и оставались снами. Он не замечал меня или продолжал делать вид, что не замечает…

В очередной одинокий вечер я спустилась в библиотеку, где все больше и больше проводила в последнее дни свое время и, взяв томик Булгакова, устроилась с ногами на так полюбившемся мне диване. Не ведя счет времени, задремала все там же, с открытой книгой.

Проснувшись я, как обычно, потянулась всем телом, прежде чем открыть глаза. В комнате, в которой я находилась, царила темнота, лишь небольшой торшер у дивана освещал комнату. В полумраке повернула голову и тут же подскочила на месте, приняв вертикальное положение. В кресле напротив находился Он.

Блеск синих глаз был устремлён только на меня, а их обладатель сидел в довольно расслабленной позе, рубашка была расстегнута на все пуговицы — мой взгляд упал на его мускулистый живот. Пальцами он нервно постукивали по подлокотнику, не сводя от меня своих синих глаз. Я в белой футболке на голое тело, прикрывшись руками и коленями, сгруппировавшись, пытаясь защититься от его взгляда, села на диване.

Он молчал и молчала я. Мы оба лишь смотрели друг на друга и старались не нарушать возникшее между нами хрупкое перемирие.

— Дотронься до меня… — тихо прошептал он.

Я сидела и моргала, пытаясь прогнать странное, явно придуманное мной, видение. Эта просьба шепотом… Все так не похоже на него!

— Не могу больше… Не хочу…

Что-то появилось в его взгляде такое, чему я действительно не могла больше сопротивляться. Я так хотела, хоть на мгновение, стать слабой…

Очень медленно, боясь спугнуть себя или спровоцировать движением его, я встала с дивана и сделала шаг на встречу ему… Молчание… Еще один шаг и мои ноги уперлись в край его кресла.

Нерешительно, очень медленно протянула руку и дотронулась до его волос. Они были очень мягкие на ощупь, коротко подстриженные… провела по ним раскрытой ладонью, погладила…

Его брови сдвинулись к переносице, но, вмиг расслабившись, он прикрыл глаза.

— Еще, — прошептал он снова.

Я медленно повела рукой вниз, погладив его по скуле… дальше по шее… по плечу… руке, а потом присела на пол, между его расставленных ног и провела по его кисти, пальчиком вырисовывая на ней каждую венку и только мне видимые узоры. Не решаясь или пока еще не хотя двинуться дальше. Повинуясь моменту, наклонилась и прикоснулась губами к костяшкам его пальцев, ощутив, насколько они жесткие.

Он с шумом втянул воздух сквозь зубы, как будто тоже боялся меня спугнуть.

— Еще…

Я снова поцеловала. Лишь легкое прикосновение губами к его пальцам, к каждому по очереди… Повернула его руку и поцеловала в ладонь. Мне был безумно приятен запах его кожи…

— Лиза…

Его голос окутывал меня, очаровывал. Он обращался ко мне сегодня с такой, не свойственной ему, нежностью.

— Назови меня по имени… — его рука опустилась мне на губы, нежно проводя кончиками пальцев по нижней губе, чуть приоткрывая мой рот, словно он физически хотел сорвать с них свое имя.

Нас трясет вместе…

От его прикосновений колет каждый нерв.

Сейчас я уже и не помню, как давно мы перешли с ним на ты и ту грань, что всегда была между нами. Я молчала. У меня пересохло во рту… Пока у него нет имени — для меня он просто бездушный монстр.

Произнести его имя, значит признать его своим… Кем?

Возбуждение лениво протянулось по позвоночнику и горячей лавой разлилось в паху.

Лиза покраснела, ощутив мое явное желание. Я усмехнулся, наблюдая за ней. Борется со мной, пугается, сопротивляется… Меня это злит. Пробуждает почти уснувшую во мне звериную ярость. Я и сам не понимал, чего хочу больше — взять ее жестко, трахая как шлюху, или доставить ей удовольствие, зацеловывая бархатную, нежную, фарфоровую кожу. Даже то, что она дрожала сейчас, сидя у меня в ногах, целуя мои пальцы, заводило в сотни раз сильнее, чем прыть и инициативность всех остальных женщин, которые у меня когда-либо были… до нее.

«Когда все поменялось и разделилось на до нее и после?!»

Стоя там, в клубе, у кабинета вверху и смотря на то, как мои парни загоняют ее, я с трудом удержал своего зверя. Он был в такой ярости, что, казалось, я никогда не испытывал столько оттенков этого чувства. Я смотрел вниз и видел лишь ее — маленькую, хрупкую, полуголую, с яростью и храбростью мужчины отбивающуюся от насильников… И ощущал лишь желание убивать. Убить всех, каждого, там, внизу, кто посмел хотябы посмотреть на нее своим похотливым взглядом…