и Рейнаром, а также вступить в свои права ферана. Это не быстро. Когда я вернулся, то Итра, увидев меня, просто до крика и слёз испугался.

— Сколько ему было?

— Где-то семь или восемь, — нахмурился феран. — И за это время он видел меня всего лишь дважды — один раз младенцем, а второй на обряде имянаречения. Так себе история знакомства.

Он вздохнул.

— В конечном итоге, я просто отправил весь двор из Зарны в Трит, чтобы как можно меньше встречаться со взглядами полными страха или сожаления. У него были няньки, воспитатели, учителя. А с отцом ему не повезло, — и Хэла видела, что Рэтару тяжело и горестно. — Я видел его очень редко. Он был умным, любил читать, но был слабым, особенно в представлении изарийцев. Он плохо владел мечом, был не выносливым, плохо держался в седле. Он даже ни разу не залез на вот это дерево, которое растёт перед главными воротами Трита, а на это дерево даже моя сестра залезала без проблем, когда была намного меньше него.

— Некоторым очень тяжело даётся то, что легко другим, — заметила ведьма.

— Хэла, нет, — и он мотнул головой. — Это не было для меня каким-то разочарованием, я не ждал, что он станет первым воином Изарии или Кармии. Я не стремился к этому. Хотел читать — да пусть.

— Что случилось? — и она думала, что надо было посмотреть самой, не тянуть из Рэтара жилы. Но ей так не хотелось — она категорически запретила себе лезть к ним всем в головы и очень старалась этого правила придерживаться. Да и сейчас он говорил то, что хотел, а так она бы увидела и то, что Рэтар захотел бы скрыть.

— Это было самое начало последней из крупных воин, которые вела Кармия, — ответил он. — Было большое сражение. Потом были ещё, но то… одно из ключевых. И эла, спросив у меня про Итру, заявил, что мальчику уже “пора проявить себя”. Обычно я всегда был в наступлении. Но тогда, мне пришлось быть позади, среди всех этих феранов и митаров, которые просто наблюдают за этим праздником смерти, а потом рассказывают как дело было.

Мужчина замер на мгновение, прищурился:

— Знаешь, я потом много раз проигрывал в голове этот момент. И каждый раз мне казалось, что я мог что-то сделать. Мог столкнуть Итру с тооры, мог… — он зажмурился и выдохнул. — Да, конечно, я ничего не мог. Стрела попала ему прямо в глаз, пробила голову, выстрел был такой силы, что его вышибло из седла. Он умер, ещё до того, как упал наземь.

— Рэтар… — она очень силилась, чтобы не разреветься, но это было что-то ещё. Внутри него было что-то ещё, кроме сожаления о смерти сына, к которому он кажется не имел никакого отношения. — Ты не был его отцом…

Хэла сказала это в трансе, словно озвучила мысль, которая была в Рэтаре, но он не то, чтобы не признавал её, она была завёрнута в плотную оболочку из злости и бессильной ярости, и пока о ней молчали её словно и не существовало.

Феран посмотрел на неё совершенно спокойным взглядом своих невообразимо красивых глаз, в них было сожаление и ни грамма удивления на то, что ведьма сказала.

— Прости, — виновато прошептала она, порой на эмоциях было сложно контролировать свою ведьмовскую силу.

— Не надо Хэла, — отозвался Рэтар. — Поэтому про них никто и не говорит. Потому что о том, что Итра не был мне сыном, знали все, и порой мне даже кажется, что они думают будто я об этом до сих пор не догадываюсь.

И он усмехнулся, повёл головой.

— Знаешь, я знал эла с детства. Отец привёл его в наш дом и он какое-то время жил с нами, на правах равного нам, хотя конечно, он был элинин и мы делали для него всё, чего он хотел. Я был приставлен к нему, как хранитель. И вот тот момент, когда я его впервые увидел у нас дома, в Зарне, — Рэтар задумался на мгновение. — Он сидел у огня в главном зале и читал. И, богами клянусь, Хэла, когда я вернулся домой после ранения, то нашёл Итру сидящим в главном зале Зарны у огня, читающим книгу, и я словно попал в прошлое.

— Его отцом был эла…

— Да. Он сделал ребенка моей тогда ещё будущей супруге, но он не мог позволить себе признать его, но и дать ей родить будучи не обвязанной, было нельзя, — пояснил феран, а Хэла захотела как минимум придавить этого их правителя. — Это изгнание, это может быть даже смерть, в зависимости от законов ферната. Да и я не отрицаю, что может у него были к ней чувства. Если бы он сказал мне, как есть. Я бы не отказал, я бы сделал для него и это и намного больше. Но он соврал. А потом…

И Рэтара так рвануло, что задело и Хэлу. Потеря мальчика, несмотря на то, что он не был его родным сыном, была не затянувшейся раной внутри мужчины.

— Я до сих пор не понимаю зачем, — проговорил ферна. — Зачем он потребовал, чтобы мальчик присутствовал в том сражении. Для чего? Что нужно было сказать или доказать? Или это была попытка указать мне моё место… не знаю. Но я так виноват…

— Ты не виноват, ты не можешь отвечать за выпущенную стрелу, это было, — прошептала ведьма, в глазах у неё стояли слёзы. — Это всё что угодно, но не твоя вина, Рэтар.

— Я виноват не в этом. Я виноват, что разозлился, — он встретился с ней взглядом. — Я виноват, что поддался на этот вызов. Я должен был сказать ему “нет”. Я должен был отказать эла в его просьбе. Просто сказать, что мальчишка не готов, или, что я сам решу, когда ему стоит вступить в эту часть жизни. Да ему и не стоило вообще в это влезать. Он бы стал отличным фераном. У него отлично работала голова. А махать мечом за него было бы кому. Всегда есть кому убивать. Но я… я взвился, я не смог унять себя, меня так разозлило, что великий требует, что он хочет.

— Разве эла можно отказать?

— Нет. Но я должен был попытаться отстоять мальчишку. Хотя бы… Видят боги, я даже не пытался понять, что случилось с моей супругой, я даже тело её не изучал, чтобы не… чтобы просто остаться в себе, понимаешь?

Она закивал с пониманием.

Рассказов о великом эла здесь все избегали, но внутри было