Что же теперь делать? Что теперь будет?

— Как же я тебя ненавижу, — раздался совсем близко презрительный голос.

Мои ладони буквально силком оторвали, и через мгновение, на мне оказалась надета моя футболка.

Пожалуй, теперь, запах, который показался мне странным, теперь отчетливо напоминал перегар. Максимов пил? Очевидно. Вероятно, еще и поэтому его реакция такая заторможенная: эмоции довольно сухие, а поведение несколько резкое. Хотя… Что я могла знать о чужом человеке?

— Больше не путайся у меня под ногами, иначе пожалеешь, — утробно произнес “братец”, вставая на ноги, а затем, буквально за шкирку, вышвырнул меня за дверь. Следом щелкнул замок.

Пожалуй, я, все-таки, хочу мороженое. Надо срочно охладиться. И подумать.

* * *

Утром на кухне столкнулись две тени: я и Максимов. Оба помятые, взъерошенные, крайне несчастные…

Я больше так и не уснула: все размышляла о том, что было бы, если бы Макс не остановился, если бы я не проснулась, если бы все произошло…

Катастрофа! И это еще мягко сказано. Но, все же, куда сильнее меня волновал другой вопрос: что было бы после? А еще, мне совсем не нравилось думать об этом, но переключить мысли на что-то другое никак не получалось.

Мне казалось, что именно этим утром я с легкостью читала Пашу, его скупые эмоции и явно тяжелое похмелье. “Братец”, несмотря на собственное удручающее состояние смотрел на меня с… жалостью, что ли.

— В связи с тем, что у меня появился довесок, давай установим правила, — тяжело вздохнув, протянул Макс. После сделал несколько жадных глотков минералки. От завтрака он и вовсе воздержался. Я же уныло ковыряла шедевры ресторанного искусства.

Аппетит пропал окончательно. Довесок, правила…

Горькая обида разрасталась внутри, только я не могла снова дать ей выход. Не после этой ночи. И, нет, я не испытала на себе физического урона, хотя долго разглядывалась в зеркале после душа — синяков нет. Разве что, несколько отметин на шее и ключице, которые мне даже нечем замаскировать. Поэтому я не стала заплетать волосы, в тщетной попытке прикрыть это вульгарное безобразие.

И, что хуже всего, каждое касание к местам горячих поцелуев словно током прошибало все моё тело: оно отказывалось подчиняться голосу разума, здравому смыслу и просто… ждало непонятно чего.

Только вот внутри все пылало огнем, уже не страсти — боли. Быть отвергнутой, изгнанной из чужих покоев — это слишком. Меня триггернула ситуация с отцом, который просто спихнул обузу в интернат: я снова ощутила себя брошенной на обочине жизни маленькой девочкой, которой не к кому обратиться за помощью или просто поплакать.

И, да, я выла белугой в подушку, потому что мне было больно. Я хотела вернуться в комнату к Максу, объясниться, поговорить с ним, готова была и на коленях стоять — что угодно, лишь бы не оставаться одной.

— Во-первых, никогда и ни при каких обстоятельствах ты не лезешь в мою комнату, — сухо и довольно резко, проговорил Паша, прерывая ход моих мыслей и, замявшись, добавил: — Извини, кстати, за вчерашнее. Я… перепутал.

Перепутал?! Можно подумать, что могло быть как-то по-другому? Я не того сорта девушка, чтобы на меня велись такие парни, как Максимов. И вот как мне к нему относиться теперь? Ладно… Будем делать вид, что ничего не было — это понятно. Только… По логике, я, как бы, должна его ненавидеть, но почему-то даже представить подобное невозможно.

Да, он раздражал меня с момента нашей “новой” встречи. Ведь его невестушка, выбор всей жизни — мягко говоря, “фу”. На мой ум — разум, естественно. О вкусах, разумеется, не спорят. Только меня не покидали мысли о том, как жил Макс все это время. Мне ещё хотелось с ним поговорить, вспомнить о нашем прошлом…

А то, как он искренне переживал, когда я не вернулась домой! Или мне привиделось? И разговор этот с Ромой, их драка… Да что это вообще такое?! Я совершенно запуталась.

— Во-вторых, коль меня нарекли твоей нянькой, будь любезна заблаговременно уведомлять меня о своих “лядках”, — брошенная не без яда фраза попала, как говорится, не в бровь, а в глаз. Ну да, после того, как я вернулась домой в мужской одежде с ночного “приключения”, обо мне можно думать абсолютно всё, что угодно. И это вновь причиняло боль. Мне не хотелось быть лядей. Только не в глазах Максимова. — У меня и своя жизнь имеется, если что.

Видели мы вашу личную жизнь, Павел батькович. Крашенная, надменная и недалекого ума. Наверное, у нее иные достоинства, которые упоминали мои бывшие соседки по комнате.

— И еще одно: не смей приближаться к Авдееву, — словно гром среди ясного неба, как-то слишком грубо и резко прозвучал голос “братца”. — Он не тот, кем кажется.

А вот сейчас мне искренне захотелось возмутиться, только почему-то слов не нашлось. На мгновение в речах Макса мне послышалась забота и… ревность?! Только вот кого к кому?

Дудки! Теперь-то уж точно, я буду общаться с Ромой. Уж он-то мне поможет найти ответы на все вопросы, хотя бы ради развлечения.

* * *

В машине, а это оказалась просторная серебристого цвета ауди, мне пришлось залезть назад, потому что “братец” обрадовал меня новостью о том, что нам необходимо еще забрать его пассию. А Натали, видите ли, нельзя ездить сзади — укачивает.

Хотя, как мне показалось, причина была совсем иная — Макс показательно морщил нос при виде меня. Я даже несколько раз, на всякий случай, тайком от чужих глаз, обнюхала себя… Урод!

Рыжую курицу пришлось ждать добрых минут двадцать около места ее проживания — еще один коттеджный поселок для мажоров. Какой был круче я определить не могла, потому что толком не видела ни наш, ни этот.

— Ты слишком долго, — рявкнул Максимов, стоило распахнуться двери пассажирского места.

— Ну, Пол, дорогой, я не виновата, что не смогла выспаться! — противно заканючила пассия “братца”. — Между прочим, мое неудовлетворенное тело горело до самого утра, я ждала тебя…

Натали едва ли не залезла на Максимова и высунула свой поганый язык в попытке залезть чужой рот. Только Макс ловко увернулся.

— Хватит, — снова повысил голос Пол и практически скинул с себя рыжую на соседнее кресло. Слава Богу, на меня никто внимание так и не обратил.

Максимов резко сорвался с места. Жаль, что рыжая курица успела пристегнуться.

— Я надеялась, что ты хотя бы десять минут мне уделишь, — обиженно прогундосила Натали. — Я ведь