Мотив сражений с чудовищами сближает культурного героя с собственно героем. Характерная черта последнего — неуемная тяга к путешествиям и приключениям. Илья Муромец, мифологизированный герой русского былинного эпоса, едва обретя силушку, отправляется странствовать — «мир посмотреть и себя показать». Борьба с теми, кто мешает богам и людям жить своей жизнью, является основной задачей собственно героя; иными словами, тут снова возникает персонифицированная идея вечной вражды между Космосом (Порядком) и Хаосом.

С «превращением» мифа в эпос мифологические герои становятся королями и князьями, хтонические чудовища и демоны — иноплеменниками, иноверцами. А в сказке, которая также «наследует» мифу, образ героя как бы обезличивается: возникают условные фигуры царевичей, принцев, крестьянских сыновей, объединяющие в себе черты как собственно героя, так и героя культурного. Например, Иванушка-дурачок из русских народных сказок отправляется «не знаю куда», чтобы добыть «не знаю что», попадает во множество переделок, но в итоге добивается своего — когда силой, когда хитростью, а когда и при содействии чудесного помощника (Серого Волка).

В героическом эпосе — скажем, в «Песне о Роланде» — образ героя обычно гипертрофируется. Когда Роланд трубит в рог, звук разносится на тридцать лиг; ему раскроили череп, из ушей брызжет мозг, а он сражается, как ни в чем не бывало; пятеро рыцарей-франков побеждают орду язычников, численность которой составляет четыре тысячи человек. Любой удар Роланда смертелен:

Этот мотив гипертрофированной героичности сегодня стал основным в образе героя — во всяком случае, героя кинематографического (или — шире — героя в символике массовой культуры).

Герой-символ связан с эстетической категорией «героического», которая представляет собой «проявление прекрасного и возвышенного в их единстве». Героическое как категория подразумевает совершение выдающегося по своему значению деяния, требующего от человека высшего напряжения духовных и физических сил, мужества и самоотверженности. Героическое совершается в силу крайней необходимости, оно требует предельных и запредельных условий. «Именно поэтому героическое занимает одно из высоких мест в шкале общечеловеческих ценностей, через него человек наглядно познает меру, точнее, безмерность своих возможностей, через него он создает себя в качестве общезначимой личности» (Ю. Борев).

В «обиходном» толковании герой — квинтэссенция мужского начала (ср. современный «поп-культ» героического — культ мачо).

Голем.

Глиняный великан, оживленный магическими средствами. Чтобы сделать голема, согласно древним рецептам, нужно вылепить из красной глины человеческую фигурку ростом с десятилетнего ребенка. Оживить фигурку можно, произнеся имя Бога, либо начертав на ее лбу слово zmet — «истина» (если стереть букву z, получится met, то есть «смерть»; таким образом можно уничтожить голема). Впрочем, оживленный голем не обладает даром речи, однако он быстро растет, приобретая нечеловеческую силу. Иногда голем выходит из подчинения и может даже убить своего создателя. Наиболее известна легенда о големе, созданном пражским евреем рабби Левом; эту легенду изложил в своем романе «Голем» Густав Майринк.

Согласно легендам, голем не имеет полового влечения и свободной воли, способен видеть потустороннее, но не обладает душой.

Немота голема — свидетельство его нечеловеческой и небожественной природы: ведь только Богу и людям, сотворенным по Его образу и подобию, присущ дар речи. Голем — не более чем самодвижущаяся кукла, автомат, «тварь твари».

В отечественной литературе с легкой руки А. Лазарчука и П. Лелика големом принято именовать информационный объект управления, иерархическую бюрократическую структуру наподобие государственного аппарата.

Голос (Звук).

Голос — символ освоенного, человеческого, посюстороннего пространства в противопоставлении потустороннему, демоническому: в мифах и фольклоре потусторонний мир нередко характеризуется как край, где «петухи не кричат, овцы не блеют, девушки не поют» и т. д. Отсюда, кстати сказать, и правило на поминках говорить вполголоса — покойник ушел туда, где нет человеческих голосов и иных звуков, окружающих живых. В народной культуре голос позиционируется как нечто материальное (ср. сказки, в которых говорится о выковывании голоса или языка). Голосом можно оградить человеческий мир от невзгод и происков нечистой силы — например, если громко крикнуть с высокого места, в округе град и непогода не побьют посевы, хищные звери не тронут домашний скот, ведьмы разбегутся и т. п. Изменение голоса (например, у чревовещателей, актеров и пр.) означает переход в иное состояние, даже в иной мир, выход за пределы собственного «я».

Звук, проявлением которого является голос, есть творящий, креативный символ. По «Герметическому канону», первопричиной творения был звук, раздавшийся в предвечной тишине (ср. представления о звуке АУМ и миф о флейте Кришны, пением которой был создан мир). Известна практика так называемой «символической музыки», когда слова используются лишь фонетически, для создания звукоряда, без какой-либо соотнесенности с семантикой; подобное «лишение смысла», как полагают, позволяет выявить некий глубинный, «вселенский» смысл фонетических сочетаний.