Представив себе это, Белка фыркнула. Ладно, примем его руководящий тон без возражений. Три дня в Венеции стоят этой маленькой уступки мужскому шовинизму.

Они еще немного посексуальничали, потом выпили по бокалу вина за будущее путешествие, и Белка отправилась домой.

Весь следующий день она посвятила обновлению гардероба. У Кирилла был хороший вкус, он замечал каждую новую изюминку ее образа, и ей нравилось их для него изобретать.

Именно поэтому она купила ярко-красное пальто.

Даже мама оценила этот выбор, хотя обычно мало обращала внимания на ее приобретения, и чем оригинальнее они были, тем менее мама их замечала. Это могло показаться удивительным только тому, кто не знал, что у мамы имеются собственные представления о ценном и неважном, заметном и не стоящем внимания. Одежда должна быть аккуратной и недорогой, так она полагала, и Белка не тратила зря время и силы, чтобы ее переубедить.

– Это очень красиво, Белочка, – сказала мама, когда та повертелась перед ней в новом пальто, которое притягивало любой встречный взгляд. И неожиданно спросила: – Ты едешь с мужчиной?

Вообще-то это был удивительный вопрос. Мама разбиралась в мужчинах еще меньше, чем в видах одежды, поэтому никогда не расспрашивала об их присутствии в дочкиной жизни. Она относилась к этой теме с такой опаской, что Белка временами думала: «Может, она меня от святого духа родила?»

Ни одного мужчины она в мире своей мамы никогда не наблюдала, и, пока не выросла настолько, чтобы завести себе свой собственный мир, ей казалось, что их как-то и вовсе нет на белом свете.

Похоже, такое отношение к мужчинам было в ее семье наследственным. Белка помнила, как бабушка Тая в детстве говорила ей:

– Скоро Новый год, будешь хорошо себя вести, тебе Снегурочка подарки принесет.

Она тогда еще удивлялась: почему в детском саду подарки приносит Дед Мороз, а мама с бабушкой даже не знают о его существовании?

Но у бабушки Таи все-таки имелся муж, просто он был много старше и оставил ее молодой вдовой, а вот каким образом при таком отношении к мужчинам умудрилась забеременеть мама, было для Белки загадкой.

Еще большей загадкой являлось то, что при всем этом сама она, повзрослев, чувствовала себя в мужском мире как рыба в воде, легко разбиралась в мужских желаниях и мотивах и была поэтому объектом повышенного мужского внимания. Оставалось только предполагать, что такие выдающиеся качества происходят от неизвестного ей отца. Когда Белка в любопытном подростковом возрасте пыталась выяснить у мамы, так ли это, та либо переводила разговор на другие черты ее наследственности – «лицом ты, Белочка, вылитый дедушка, и у глаз в точности его рисунок, только цвет бабушкин», – либо просто умолкала. Выйдя из подросткового возраста, Белка эти расспросы забросила: во-первых, не любила усилий, которые не приносят результата, а во-вторых, поняла, что и сама считает бессмысленным и, следовательно, излишним знать подробности о своем биологическом отце. И в кого у нее такой характер, а не другой, имеет для нее не больше значения, чем сакральное знание, в кого она пошла формой глаз. Какая есть, такая есть, не все ли равно почему?

Так что маминому вопросу Белка удивилась.

– А почему тебя это именно сейчас заинтересовало? – спросила она вместо ответа.

– Ты сейчас какая-то необычная, – объяснила мама. – Я и подумала, что ты, может быть, полюбила.

О господи! Институт благородных девиц какой-то. Но не объяснять же маме, что в отношениях полов все не так возвышенно, и в желании женщины предстать перед любовником в красном пальто не больше любви, чем в яркой расцветке бабочки.

– У меня появился мужчина, – объяснила она, из человеколюбия пропустив слово «новый».

– А кто он? – спросила мама. – Если это не секрет.

– Не секрет, – ответила Белка. – Ну кто он может быть? Бизнесмен, конечно.

– Почему «конечно»?

– Потому что деньги есть только у чиновников и бизнесменов. Чиновники убогие. Значит, бизнесмен.

– Странно ты рассуждаешь, – пожала плечами мама. – Как будто бы…

– Я знаю. Не в деньгах счастье. Но в моей ситуации – в них. Во всяком случае, не в последнюю очередь в них.

– Какая уж такая у тебя особая ситуация? Ты неплохо зарабатываешь. А если бы работала по специальности, то зарабатывала бы еще лучше.

Маму почему-то удручало, что Белка не использует по назначению полученные в вузе знания. И сколько она ни объясняла, что считает их не знаниями, а сомнительными домыслами, переубедить маму ей не удалось.

– Ма, – сказала она, – в зарабатывании денег надо делать перерывы, иначе от скуки умрешь. Вот у меня сейчас как раз перерыв.

– Ты бросила работу? – насторожилась мама.

– Нет, – улыбнулась Белка. – Я перестала думать о деньгах.

Это была чистая правда. Кирилл дал ей такую возможность, причем очень непринужденно: подарил в один прекрасный день банковскую карту со словами, что не умеет выбирать подарки и у нее самой это гораздо лучше получится. На карте Белка обнаружила приятную сумму и сделала себе подарок немедленно – погасила кредит, который давно ее раздражал. Через месяц телефон сообщил ей о пополнении счета, и она не стала с ним это обсуждать – не с телефоном, а с Кириллом, – только в очередной раз порадовалась, что ее любовник ведет себя таким правильным образом.

– Мне все это не очень понятно, Белочка, – вздохнула мама. – Но я тебе своего мнения не навязываю, – поспешно добавила она. – Мы жили в другое время.

«Неужели я в пятьдесят лет тоже буду говорить о себе «жили»? – подумала Белка. – Не дай бог!»

– Через три дня вернусь, – сказала она. – Кальций не забывай принимать.

Чемодан она к этой поездке тоже купила новый. Он катился на четырех колесиках легко, будто вальсировал, везти его по улице было так приятно, что Белка даже такси вызывать не стала – решила прогуляться.

Осень в этом году вышла долгая и сухая, к концу октября еще не облетели листья. По бульварам, пронизанным двойным золотом, листьев и фонарей, Белка шла от метро к Дому со львами.

Да, Москва была так хороша, что поездка в Венецию выглядела не возможностью вырваться из нее, а просто переменой, и не участи, а лишь обстановки.

И когда Белка шла по этим насквозь живым бульварам, то думала: как глупо считать, будто она не знает, что такое любовь. Знает, знает – вот к этому городу, в котором то трудно, то беспечно, но всегда цельно и полно идет ее жизнь.

У Никитских ворот она зашла во французскую кондитерскую, купила десяток маленьких пирожных-птифуров. Раз уж повезло тебе иметь хороший обмен веществ и не толстеть даже от самой калорийной еды, то глупо ведь не получать от этого удовольствие.

Окна квартиры были еще темны. Вообще-то Кирилл обещал, что приедет пораньше, но бизнес есть бизнес, не все предусмотришь.