Глава 8

Я смотрел на проверяющих, многие из которых только глаза закатывали. И где же та наглая напористость, которая в них была, когда они ввалились в больницу вслед за Дмитрием?

— Ну так что, среди вас есть анестезиолог? — в это время к машине подскочили Старостины и отец, и сын. Они очень аккуратно переложили скорчившегося Дмитрия на носилки и побежали к дверям. Перед ними проверяющие расступились, а кто-то из них начал оседать на пол, хватаясь за сердце.

— Чем это его? — раздался довольно слабый голос, и на крыльцо вышел бледный мужик, в котором я узнал начальника губернского департамента.

— Листом металлической лианы, — я поёжился. По полуобнажённому телу прошла дрожь, а порезы на ногах запульсировали.

— Думаете, селезёнка задета, Денис Викторович? Или печень? — продолжал допытывать у меня Муравьёв.

— Я не знаю, Николай Борисович. Надо резать и уже на месте смотреть. Чего гадать-то? — сказал я, подходя к нему. Муравьёв отступил назад, и мы вошли в полутёмный приёмник. К нам подбежала Настя.

— Зачем вы встали, Николай Борисович? — спросила она, сложив руки на груди. — Вам нельзя…

— Анастасия Сергеевна, я здесь единственный анестезиолог, — он отмахнулся от неё. — И нам остаётся только порадоваться, что курсантов военно-медицинской Академии именно как военно-полевых хирургов натаскивали.

— Но… — Настя явно растерялась. — Ваше сердце…

— Если его высочество не выживет, то мне уже будет на всё плевать. У мертвецов сердце обычно не болит, — он помассировал грудь. — Пойдёмте, мыться нужно, что время зря тянуть.

И он первым направился к операционной. Я же повернулся к Насте, смотревшей на меня с ужасом.

— Денис, что произошло? — тихо спросила она.

— Потом, — я думал всего три секунды. — Пошли. Мне в любом случае понадобится ассистент.

— Но я… — она запнулась, а потом махнула рукой. — Ладно. Крючки держать, поди, сумею. Но, Денис, у Муравьёва инфаркт, и я не знаю, выдержит он или нет. Мы его, конечно, обезболили, но…

— Твою мать, — с чувством произнёс я, останавливаясь и прислоняясь к холодной стене лбом. — Что же делать? — спросил я в пустоту. И тут до меня дошло, что нужно сделать, чтобы Муравьёв выдержал и сам благополучно добрался до кардиохирургов.

Я бросился к операционной. В предоперационной Старостины быстро и сноровисто раздевали Дмитрия. Я подбежал к цесаревичу, проверил пульс почти на ходу. Очень быстрый, но вроде бы наполнение более-менее. Быстро расстегнув браслет, стянул его с руки Дмитрия и сразу же нацепил на руку Муравьёва, пуская в него искру силы. В браслете осталось около десятка мелких камней, которые ещё не превратились в пыль. Будем надеяться, что этого хватит.

А вообще тот некромант, в замке которого я нашёл этот артефакт, был извращенец ещё похлеще цесаревича. Это же надо додуматься, клепать исключительно одноразовые артефакты!

— Что это? — Муравьёв невольно нахмурился, глядя на браслет.

— Целительский артефакт, — мрачно сообщил я ему, подходя к крану и выдавливая на руки мыло. — Древняя вещь, к сожалению, одноразовая. Семейная реликвия. Вы же знаете, что у нас в семье, считай, что каждый третий врач?

— Не каждый третий, не преувеличивайте, — Муравьёв усмехнулся, и тут один из камней покрылся трещинками, а потом пыхнул, превращаясь в пыль. — Э-э-э… — протянул он.

— Артефакт работает. Говорю же, он одноразовый, — ответил я на его невысказанный вопрос. — Настя сказала, что у вас инфаркт в самом разгаре. А мне жизненно необходимо, чтобы Дмитрий проснулся после наркоза.

— Это всем нам необходимо, — ответил Муравьёв. — Знаете, если бы вы на его высочество не надели браслет, он бы к этому времени потерял столько крови, что находился бы в такой глубокой отключке, когда анестезия и не потребовалась.

Руки всё делали сами автоматически, мой мозг не принимал участия в мытье, которое у хирурга занимало прилично так времени и напоминало какой-то ритуал. Один палец, второй, межпальцевые промежутки, предплечья. Всё очень тщательно, чтобы ни один сантиметр кожи не остался не вымыт. Повернулся, и мне в руки упала стерильная салфетка.

Муравьёв тем временем ловко швырнул шарик со спиртом в ведро, натянул маску и вошёл в операционную. Правильно, ему так тщательно мыться не надо.

Рядом со мной мылась молчаливая Настя. Тем временем я вытер руки и повернулся к Наталье Сергеевне. Она обязана была присутствовать при проверке и сейчас выполняла роль операционной сестры, в чьи обязанности входила также помощь хирургам в мытье и одевании.

— Откуда такая операционная? — спросил я, чтобы хоть немного разрядить обстановку. Первый шарик с антисептиком полетел в ведро, и мне в ладонь тут же упал ещё один.

— Здесь Владимир Александрович Савин жил и работал. Это такой хирург был… — она закатила глаза. — К нему из столицы на плановые операции приезжали. Вот под него операционную и оснастили, — ответила старшая медсестра. — Здесь ничего с тех пор, как он умер, не меняли. Но всё в рабочем состоянии, хоть и старенькое. Я у него всегда сестрой на операциях присутствовала. Привыкла, чтобы всегда укладки были стерильные на страте, до такой степени мне в мозг наука Владимира Александровича вошла. Кто же знал, что пригодится, — добавила она тихо.

— Кто-нибудь догадался вызвать сюда бригаду со всем необходимым? — спросил я, поднимая руки, чтобы они вот так высохли.

— Конечно. Мы ещё до предоперационной не добежали, как Алка звонить везде начала, вереща почти нечеловеческим голосом, — Наталья Сергеевна усмехнулась и ловко надела на меня халат, скрывший полуобнажённое тело. Она начала завязывать на спине завязки, продолжая говорить: — Обещали приехать с той скоростью, которую машина выдержит. Вот только оперировать всё равно нужно. Не дождётся его высочество, пока спецбригада примчится.

— А то я не знаю, — огрызнулся я, протягивая руку, на которую Наталья Сергеевна быстро надела перчатку.

Через пять минут мы с Настей были вроде бы готовы. Во всяком случае вымыты и одеты, почти как настоящие. Что касалось моральной подготовки, то тут большую роль играл тот факт, кто именно ждёт нас на операционном столе. И здесь даже инфаркт у анестезиолога в качестве оправдания не прокатил бы, случись самое страшное.

Дмитрий был уже готов, когда мы с Настей встали на свои места. Он спал и наконец-то не чувствовал боли. Он даже