Я готовился затопить лодку, когда Кейти похлопала меня по плечу:

– Ты не будешь против, если мы сначала кое-что сделаем?

Я пожал плечами:

– Нет, конечно.

– Эта штука обошлась мне почти в полмиллиона долларов. Перед тем как мы ее взорвем, мне бы хотелось посмотреть, на какую максимальную скорость она способна.

– Хорошо.

Мы понеслись по черной, гладкой, как стекло, воде, освещенной луной. Я перевел рычаг дросселя на максимум. Вжавшись в мое сиденье, мы поглощали океан. Никогда в жизни я так не мчался. За считаные секунды мы достигли скорости больше сотни миль в час и прибавили еще. Лодка была тяжелой, больше двенадцати тысяч фунтов, но, когда я довел скорость до ста пятидесяти миль, думаю, в воде остался только гребной винт. Я прибавил еще, чувствуя, как желудок завязывается в узел. 160, 170, 180. У рычага еще оставалось место для хода, но я испугался на 193 милях в час. Ладони у меня вспотели, сердце бешено стучало. Но Кейти не испугалась. Она сидела спокойно, глаза закрыты. Дышала нормально. Руки сложены на коленях. Еще один миллиметр дросселя, и вот уже 203 мили в час.

Глядя прямо перед собой, я сказал:

– Еще чуть быстрее, и нам потребуются крылья.

Она кивнула и махнула рукой, как будто говоря: «Достаточно».

Я сделал большой круг, возвращаясь назад, и лодка замерла рядом с «Джоди». Я провел рукой по приборной доске.

– Как ужасно топить такое…

Кейти открыла глаза, поджала губы:

– Это всего лишь скорлупа. Вот и все.

Я устроил Кейти на «Джоди», кое-что подкрутил в бензопроводе на ее лодке и собрался уже завести двигатель, но спросил:

– Хотите что-нибудь сказать? Если бы Стеди был здесь, он бы это сделал.

Она посмотрела вдаль, туда, где заканчивалась темнота, достала из кармана телефон и бросила его в свою лодку. Он приземлился на пол возле сиденья водителя. Раздался ее шепот:

– Поджигай.

* * *

Мы отошли примерно на две мили от того места, когда почти триста галлонов бензина разом вспыхнули, разнося ее лодку ценой в полмиллиона в миллион разных направлений. Мы увидели вспышку и услышали взрыв одну-две секунды спустя. Пламя распространилось по воде, сначала оранжевое, потом голубое, пока залив поглощал корму лодки. Корма уперлась в отмель, а нос высовывался из воды. Нетрудно будет найти. Новость разнесется быстро.

Кейти заговорила, не глядя на меня:

– Откуда ты так много знаешь о двери номер три?

Пламя поднималось, отражаясь в воде.

– От Стеди.

Меня поразило то, как много могло сказать одно имя. Огни замигали. Скоро останется только дым. Еще через час или около того исчезнет и он. Как будто ничего не произошло. Водная могила.

Мы вернулись через пролив среди отмелей и начали пробираться через мангровые заросли. Белый корпус «Прочитанного романа» был заметен издалека. Я почувствовал аромат кофе. Кейти посмотрела на меня, склонив голову к плечу.

– Как давно ты здесь?

Я подсчитал.

– Лет десять приблизительно.

– Как у тебя это получается? Как ты здесь живешь совсем один?

– Книги помогают.

– Почему здесь? Почему не на какой-нибудь ферме в лесу? Или в горах? Где-то на суше. Где угодно, но не здесь.

И в эту минуту до меня вдруг дошло. Та жизнь, которую я знал последние десять лет, закончилась. Я оглянулся назад, туда, где над мангровыми деревьями поднималось облако дыма, и осознал, что вместе с лодкой на дно ушла не только жизнь Кейти. Не продумав все до конца, я взял и подписался на то, чтобы помочь ей понять, как исчезнуть. Как исчезнуть с лица планеты Земля. А если ты – это она, то за одну ночь этого не сделаешь. На это нужно время. И нужна помощь. И если я не жестокий, не жестокосердный или просто подлый, я и был этой помощью.

Моя очень частная, очень эгоцентричная, в высшей степени «такая, как мне нравится» жизнь вот-вот изменится. Правда была такова: я знал, что ей нужно. И еще я был нужен Стеди, чтобы сделать это.

Я перевел рычаг в нейтральное положение, повернулся и посмотрел, как наш след, успокаиваясь, расплывается по воде. Пена и пузыри расходились в форме буквы Y через распростертые ветви мангровых деревьев. Вода успокоилась. Движущее стекло. Отраженная картина небес. Я отмахнулся и покачал головой.

– Мисс Квин… как бы глубоко или широко вы ни копали… я не помню. Нет… шрама. – Я указал на нос лодки. – Здесь только будущее, никакого прошлого.

Она кивнула и повернулась так, чтобы ее спина оказалась между нами и тем, что было позади нас.

– Я буду рада, если ты станешь называть меня Кейти.

– Кейти там, в воде.

Она подняла на меня глаза.

– Значит, мисс Квин.

Мы услышали шум вертолета на юго-западе.

– Полагаю, что вы могли бы передумать и придумать какую-нибудь историю, но… начиная с этого момента весь мир вынужден будет поверить, что Кейти Квин только что погибла.

Она медленно потянулась к моей руке, расправила пальцы, разгладила ладонь, провела по заживающим ссадинам, как будто подтверждая то, что говорили ее глаза.

– Мне жаль, что у тебя так получилось с руками… Мне очень жаль.

Последние полмили мы проплыли молча. Я поставил рычаг в нейтральное положение, лодка скользила по воде. Потом выключил двигатель. Кейти стояла рядом, и ее лицо было в двух футах от моего. Мне показалось, что она нуждается в утешении, и мне просто захотелось утешить ее. Не знаю. Что бы там ни было, одна половина меня хотела предложить утешение, тогда как другая половина сомневалась, что я тот, кто может утешить, или что она воспримет это как утешение. Я прошептал:

– Сегодня вечером вы сделали одно заключение, которое может быть или может не быть правильным.

– Какое же?

Стеди стоял над нами на верхней палубе, глядя вниз. Его лицо было спокойным. Четки висели между большим и указательным пальцами правой руки. Сутану трепал бриз. Трубка светилась в темноте. Из угла рта выходил дымок. Седые волосы развевались на ветру. Ее лицо было близко. Капельки пота на висках. Изумрудно-зеленые глаза. Большие, круглые и говорящие. Я сглотнул.

– Что ваш секрет для меня более ценен… чем мой собственный.

В ту ночь мы сказали немного. Кейти не спрашивала, мы не предлагали ответы. Круги под ее глазами стали глубокими и темными. Она выглядела изможденной. Опустошенной. До крайности уставшей. Приняв решение, она ушла в мою каюту, закрыла дверь и рухнула в постель.

И оставалась там пять дней.

Каждые несколько часов я проходил по палубе, заглядывал в окно каюты и видел, что она лежит в кровати, свернувшись калачиком, подтянув колени к подбородку, обхватив себя руками. Она редко двигалась, подушка намокла от слюны. Думаю, она долго жила своими запасами, черпала из своих резервов. Наверное, дольше, чем кто-либо подозревал. Когда Кейти просыпалась, она не ела, не разговаривала. Она тихонько вставала, шла в ванную комнату, пила немного воды и падала обратно в постель.