скоро на том конце провода раздался казенный голос, и Уимзи осведомился, нельзя ли переговорить с инспектором сыскной полиции Паркером. Послышалось негромкое пощелкивание – его светлость соединяли с мистером Паркером, – а затем знакомый голос произнес:

– Алло!

– Привет, Чарлз. Это Питер Уимзи. Послушай-ка, а у меня к тебе просьба. Никакой уголовщины, но дело важное. Человек, назвавшийся Оливером, позвонил по некоему номеру в район Мэйфер вечером десятого ноября, чуть позже девяти. Ты не мог бы отследить для меня этот звонок?

– Попытаюсь. А куда именно звонили?

Уимзи продиктовал номер.

– Отлично, старина. Я все выясню и дам тебе знать. Кстати, как дела? Есть что-нибудь интересное?

– Да – презанятная проблемка – не про вашу честь, господа полицейские, – пока, во всяком случае. Загляни как-нибудь вечерком, я с тобой неофициально посплетничаю.

– Благодарствую. Но только не в ближайшие несколько дней. Мы с ног сбились по поводу этого дела с корзинкой.

– А, знаю – история про джентльмена, которого отправили из Шеффилда в Юстон в корзине под видом йоркширской ветчины. Превосходно, превосходно! Делу время, потехе час. Нет, благодарю вас, дитя мое, продлять разговор не надо: эти два пенни я потрачу на сладости. Всего хорошего, Чарлз!

Остаток дня Уимзи поневоле провел в бездействии, во всяком случае, применительно к происшествию в клубе «Беллона». А на следующее утро ему перезвонил Паркер.

– Послушай – я насчет того телефонного звонка.

– Да?

– Абонента соединили в 9:13 из телефонной будки на станции метро Чаринг-Кросс.

– Ох, черт! И оператор, конечно же, парня не запомнил?

– Там нет операторов. Это телефон-автомат.

– Ох! Чтоб их изобретателю жариться в кипящем масле! Все равно огромное спасибо. По крайней мере, нам подсказали направление.

– Жалею, что не смог помочь толком. Всего доброго.

– Всего, гори оно синим пламенем, доброго! – раздраженно рявкнул Уимзи, швыряя трубку. – Что такое, Бантер?

– Посыльный с запиской, сэр.

– А, от мистера Мерблза. Отлично. Возможно, что-то полезное. Да. Скажите мальчишке подождать, будет ответ. – Его светлость торопливо нацарапал несколько строк. – Объявление для таксистов сработало-таки, Бантер! Двое заглянут к мистеру Мерблзу ровнехонько в шесть, так что я собираюсь лично порасспросить ребят.

– Превосходно, милорд.

– Будем надеяться, что дело сдвинулось с мертвой точки. Мое пальто и цилиндр, Бантер, – я на минуточку забегу на Довер-стрит.

Роберт Фентиман оказался дома и сердечно приветствовал гостя.

– Как успехи?

– Похоже, нынче вечером кое-что прояснится. Мне тут черкнули строчку насчет этих таксистов. Я, собственно, зашел с просьбой: мне бы образчик генеральского почерка!

– Разумеется. Выбирайте, не стесняйтесь. Впрочем, «автографов» осталось не так уж и много. Перо и бумагу старик как-то не жаловал: ну, не было у него писательской жилки. Есть тут у меня любопытные заметки по поводу его первых военных кампаний, но, думается мне, эти каракули изрядно устарели.

– Я бы предпочел образчики посвежее.

– Вот пачка аннулированных чеков, если вас устроит.

– Еще как устроит! Мне как раз нужно, чтобы и цифры по возможности встречались. Большое-пребольшое спасибо. Так я их забираю.

– Ну и каким же образом почерк подскажет вам, в котором часу старикан отбросил копыта?

– Это мой секрет, и точка. А вы уже побывали у «Гатти»?

– Да. Там вроде бы этого Оливера неплохо знают в лицо – но не более. Он туда часто заходил на ланч, раз в неделю по меньшей мере, но после одиннадцатого как в воду канул. Возможно, скрывается. Однако я буду заглядывать в ресторанчик время от времени, может, наш друг и объявится.

– Очень разумно. Звонил он из метро, так что и это направление расследования зашло в тупик.

– Вот ведь не повезло!

– А в бумагах генерала вы ничего о нем не нашли?

– Ни словечка, а я просмотрел каждый клочок, каждый обрывок! Кстати, вы давно виделись с Джорджем?

– Позавчера. А что?

– Мне показалось, он ведет себя как-то странно. Я заглянул к нему вчера, а Джордж ну жаловаться, что за ним следят, или что-то в этом роде.

– Следят?

– Ну да, ходят по пятам. Преследуют. Вроде как бедолаг в детективных книжонках. Боюсь, вся эта история действует ему на нервы. Надеюсь, старина Джордж не спятит. Шейле и без того несладко приходится. Славная она женщина.

– На диво славная, – согласился Уимзи. – И всей душой к нему привязана.

– Ага. Вкалывает из последних сил, весь дом на ней держится. Если честно, то не знаю, как бедняжка терпит его выходки. Разумеется, супружеские пары вечно бранятся да препираются, но уж в присутствии посторонних надо бы вспомнить о приличиях. Что за дурной тон: грубить жене при гостях! Так вот и хочется устроить ему нагоняй!

– В его положении и святой выйдет из себя, – отозвался Уимзи. – Получается, что жена его содержит – а я знаю, что для Джорджа это – что нож острый!

– Вы думаете? Мне казалось, для Джорджа такая зависимость вроде как в порядке вещей. А стоит бедной женщине ему напомнить – и Джордж думает, супруга нарочно сыпет соль ему на раны!

– Разумеется, напоминания ему неприятны. Но и миссис Фентиман, между прочим, при мне отпустила резкость-другую.

– Да уж, наверное. Просто беда с Джорджем: совсем не умеет сдерживаться. И никогда не умел. Надо бы ему взять себя в руки и выказать хоть немного признательности. А то он, похоже, думает, что раз Шейле приходится работать наравне с мужчинами, так ей уже и не нужны ни учтивое обращение, ни нежности… ну, все такое, до чего так падки женщины.

– Всегда расстраивался, глядя на супружеские пары: и почему это недавние влюбленные становятся такими грубиянами? – вздохнул Уимзи. – Но, наверное, это неизбежно. Странный народ эти женщины! Им и вполовину не так важны честность и верность, – а я уверен, что брат ваш в избытке наделен и тем, и другим, – как открывание дверей и всякие там «спасибо». Я уж сколько раз замечал.

– Мужчине следует проявлять учтивость по отношению к жене в не меньшей степени, чем к невесте, – добродетельно изрек Роберт Фентиман.

– Конечно, следует – да только так не бывает. Наверное, есть на то причина, нам неведомая, – отозвался Уимзи. – Я, знаете ли, расспрашивал людей, – а все моя обычная любознательность! – и мужья обычно фыркали и уверяли, что их супруги – женщины разумные и принимают их любовь как нечто само собою разумеющееся. Но мне в благоразумие женщин почему-то не верится, тем паче после долгого общения с мужьями.

Оба холостяка удрученно покачали головами.

– На мой взгляд, Джордж ведет себя как распоследний негодяй, – проговорил Роберт, – но, может, я к нему слишком суров. Мы вообще-то никогда не ладили. В любом случае, женщин я не