Слониша еще разок чихнул, а может, это и не чих был вовсе, богатырь по-слонишьему не понимал.

– Нечего тебе тут делать, – сев, Алеша пригладил волосы на макушке пятерней. – И уж прости, чем тебя кормить, я не знаю.

В ответ раздалось уже знакомое чиханье и хлопанье ушами. Веселый розовый цвет превратил бы слонишу в ходячую охапку кипрея, но такие, как Мальчик, рождаются нечасто. Серых, видать, больше.

– Эх, ты, – богатырь с непонятным сочувствием трепанул жесткую холку, – чудушко! Ладно, идем, что ли…

Чудушко задрало хобот, словно принюхиваясь к веселым белым облакам, и безропотно потопало за богатырем. С толстокожей мелочью возилась Зденка, стало быть, вернуть беглеца надлежало ей, и Алеша был этому только рад. Ночной разговор с девицей выдался странным и каким-то оборванным, потому, видать, его и хотелось продолжить.

Единожды пройдя любой дорогой, китежанин запоминает ее навсегда. Алеша с так и норовящим прислониться к его ноге носатиком уверенно шел суетящимся лагерем. Зверинщики как могли изничтожали последствия ночного разгрома, но, посулив Буланышу отъезд к вечеру, Охотник явно погорячился. Хорошо, если за пару дней разгребутся. Это если ждать, но их-то с Буланко к разбитым клеткам никто не привязывал, да и с загадочной колдуньей проще объясняться без каравана со зверьем на плечах.

– Утро доброе, Охотник, – «десятник» Боро самолично и очень умело возился с раскуроченной повозкой. – Где ты Мальчонку-то подобрал?

– Кого? – не сразу сообразив в чем дело, богатырь завертел головой, но вояка глядел на слонишу. – А… Какой же это Мальчик, он же серый!

– Серьга у него приметная, не ошибешься, а посерел бедняга со страху, что потерялся, а то и замерз. Ночка-то не из теплых выдалась. Ничего, хозяйку увидит, разрумянится. Занятно у него это выходит. Сперва уши розовеют, потом тело пятнами идет, словно у коровы какой, и напоследок носяра с хвостом. Такова уж ихняя природа. Смех, короче.

– Да уж, – Алеша покосился на серого спутника. – Обаянник-то как, оклемался?

– Как водой отлили, так и очухался, обормотище… Свезло ему, что гирихтуна воротили, а то, друзья не друзья, век бы с хозяином не рассчитался. И ведь всю дорогу, почитай, держался, и вдруг на ровном месте!

– Бывает, – припомнил собственные великоградские загулы Охотник и тут же заработал ощутимый тычок под колено. Мальчик рвался к хозяйке. – Ладно, пойду, пропажу доставлю.

Зденкину повозку богатырь отыскал сразу, хоть перед ней теперь высилась куча каких-то обломков, а возле расписной лесенки в явной растерянности торчал Слободан.

При виде хозяйкиного родителя Мальчик уже знакомо чихнул, но Алешу не покинул, так и мялся возле ноги.

– Утро доброе, Алеша, – оглянувшийся на чих зверинщик удивленно поднял брови. – Откуда он у тебя?

– Приблудился. Вернуть хочу.

– И то, – кивнул Слобо и проорал: – Зденка, вставай уже! Тут Алеша пропажу твою нашел!

– Прости, батюшка, – раздалось из повозки, – мочи нет, головушка болит. Дай поспать-полежать хоть до полудня.

– Эк заладила! А ну, вставай, кому говорят! Ишь, затейница, головушка у нее болит. Да у кого она не болит после эдакого?

Девушка отмолчалась. Зверинщик недоуменно сопел, слониша пару раз чихнул и, обхватив носом Алешину ногу, попытался подтащить богатыря к повозке.

– Потерпи, – велел китежанин и принялся объяснять. – Зденка, я Мальчика привел, он ко мне прибился. Посерел с горя, бедолага.

– Прости, батюшка, мочи нет. Головушка болит… Дай поспать-полежать…

– Зденка, – вылупил глаза зверинщик, – да ты что, с Филимоном на пару браги перебрала?! Это ж гость наш…

– Прости, батюшка. Головушка…

– Зденка!

– Нет тут ее, – уже все понявший Алеша отцепил от себя Мальчика и, одним прыжком вскочив в повозку, пнул расписанную птицами дверку. Та безропотно слетела с петель. Богатырь был прав: внутри было пусто и очень опрятно.

Чернокудрая зверинщица, уходя, не только ничего не разбросала, но и прибралась. Спальная лавка была застелена пестрым ковриком, вымытые миски выстроились на посудном ларе, рядом притулился знакомый мех с вином, а столик украшала крынка с яркой осенней веточкой. Чистота и порядок, только по полу раскатились стеклянные бусины, словно ожерелье лопнуло, а собрать было недосуг.

– Что за… – Поднявшийся вслед за Алешей зверинщик обалдело оглядывался. – Как это… Куда она?

– Русь велика, – с какой-то злой горечью откликнулся китежанин, – а мир еще больше. Ты дочкины вещи должен знать, глянь, что пропало.

– В приданом ее я не копался!

– Ну котомки да побрякушки знать-то должен.

– Это да… Постой, а говорил-то с нами кто?

– Они, – китежанин наклонился и поднял с пола бурый стеклянный шарик. – Эта уже свое сказала, а вон та, у окна, еще нет. Старый способ и простенький. Не для всех, вестимо. Я сейчас выйду и Зденку по имени окликну, а ты стой здесь да смотри.

В таких делах Охотники ошибаются редко, и Алеша не ошибся. Оторопевший зверинщик отчего-то шепотом поведал вернувшемуся богатырю, как одна из бусинок полыхнула алым и с того места раздался Зденкин голос, повторивший все то же про головушку и батюшку.

– Где она, Алеша? – простонал как-то враз постаревший Слобо. – Где?!

– В дороге, – нехотя объяснил китежанин, – и вряд ли одна. Коней проверить надо.

Коней проверили и не досчитались зденкиной любимицы, рыжей кобылки с белой звездочкой во лбу. Перекормленный любодаров мерин тоже исчез, подтвердив и так напрашивавшуюся догадку. Деревья качаются не сами по себе, их качает ветер. И звери сами по себе из клеток тоже не вырываются, их выпускают. А ловить-то некому, обаянник пьян. «Всю дорогу, почитай, держался, и вдруг на ровном месте…» Не такое уж ровное место, видать, было. Вина у Зденки хватило и на обаянника, и на обезьяна, и на Охотника, только Охотник пить не стал.

Для очистки совести и из нежелания говорить богатырь потащил не перестающего причитать Слобо к возу с клеткой, в которую сунули алырского красавчика. Разумеется, его там не оказалось, зато нашлись пропавшие обезьяньи цепи и зденкины ключи, аж две связки.

– Это что же… – зверинщик поднял цепь, поднес к глазам и вдруг отшвырнул, будто она стала змеей, – что же такое… Выходит, это Зденка?! Подстроила, чтоб с полюбовником сбежать? Филимона подпоила, Огнегорку выпустила… А мне с самой Ольши голову морочила?! Это же ее… Зденкина подружка про страхи дорожные первой разговор завела! А врала-то как, придурялась! Дескать, не верю я Охотнику, дурной он человек, гнать его надо… Он-то дурной! А сама-то какова?! И я хорош! Всех на ловлю погнал, а ей запереться велел. Чтоб Огнегорку не распалять… Дурень старый! Будало! Зрно грахово… У свему што йе имала, што йе имала майка ляжна коприва…

Языка,