возвращается к истокам, возвращается к апостольскому пониманию веры. И слава Богу! Это главная, наверное, победа сегодняшнего христианства, что оно вновь становится апостольским, вне зависимости от того, к какому исповеданию мы принадлежим. Через веру достигается мир с Богом. «Оправдавшись верою, мы имеем мир с Богом через Господа нашего Иисуса Христа, через Которого верою и получили мы доступ к той благодати, в которой стоим и хвалимся надеждою славы Божией. И не сим только, но хвалимся и скорбями, зная, что от скорби происходит терпение, от терпения опытность, от опытности надежда, а надежда не постыжает, потому что любовь Божия изливается в сердца наши Духом Святым, дарованным нам» (Рим 5: 1–5).

Вот это тоже чрезвычайно важное место. Смотрите: нет опыта без терпения, но без опыта нет надежды. Поэтому наша надежда (а надежда для апостола – это почти синоним слова «вера») зиждется всегда на нашем личном религиозном опыте. Вот почему говорят обычно об опасности неофитства, когда человек, недавно пришедший в Церковь, еще не имеющий многолетнего духовного опыта, принимает образ мыслей за веру, принимает сумму точек зрения, сумму взглядов за веру, когда эта вера еще не испытана через его личное терпение, личный опыт, то есть, когда она не есть надежда, которая выросла из терпения через личный опыт веры. Такие люди бывают очень нетерпимы, непримиримы в их исповедании, потому что их исповедание не есть упование, не есть надежда, а есть некий образ мыслей, идеология.

Итак, через мир с Богом начинается наше обновление в вере. Об этом говорит 6-я глава послания, где содержится зачало, читаемое обычно во время таинства Крещения: «Неужели не знаете, что все мы, крестившиеся во Христа Иисуса, в смерть Его крестились?» (Рим 6: 3). Само погружение в купель, в воду купели – как бы погружение в смерть Христову, и выход крещеного из купели – со-воскресение вместе со Христом и участие в Его пасхальной победе над смертью.

Мы, говорит дальше апостол, погребены были вместе с Ним погружением в смерть, потому что такое крещение – βάπτισμα, погружение в купель, есть подобие смерти Его. Мы погребены были вместе с Ним погружением в смерть, чтобы, «как Христос воскрес из мертвых во славу Божию, так и нам ходить в обновленной жизни. Ибо если мы соединены с Ним подобием смерти Его, то должны быть соединены и подобием воскресения» (Рим 6: 4–5). Иными словами, мы делаем через это таинство шаг к совоскресению со Христом. А раз к совоскресению, значит, и к соработе с Ним. И дальше апостол Павел говорит об этом с чисто библейской откровенностью: «Ибо, когда мы жили по плоти, тогда страсти греховные, обнаруживаемые законом, действовали в членах наших, чтобы приносить плод смерти» (Рим 7: 5).

Я уже много раз говорил: Библия – до такой степени откровенная книга, что откровенность ее не создает положительных персонажей. Из Библии мы видим, что праотец Авраам хитрит, и праотец Иаков вечно ссорится со своим братом. Причем мы прекрасно понимаем, если читаем Библию, а не катехизис, что в ссорах Иакова с его братом прав всё-таки Исав. И нормальный, психически здоровый и духовно здоровый человек в конфликте между братьями будет на стороне не Иакова, а Исава. На стороне Иакова будет только человек, мозги которого задурманены средневековыми катехизисами.

Мы прекрасно понимаем, что один брат пришел после работы голодный и просит у другого поесть. И брат ему дает, но требует взамен нечто абстрактное. И мы понимаем, конечно, что здесь этот брат выступает, в общем, как негодяй. А Исав ведет себя, как нормальный человек. И дальше, когда со слепым и умирающим Исааком его жена и сынок проделывают всякие опыты, подсовывая одетого в шкуру одного под видом другого, я думаю, что нормальный человек, читая этот текст, будет, конечно, на стороне Исава, а не на стороне Иакова. Но для средневекового сознания – а оно было древнеегипетским, если хотите, – было ясно: если это праотец, если это патриарх, он должен быть во всём прав, а кто против него, тот во всём неправ. Поэтому и святоотеческая литература характеризует Исава как негодяя и мерзавца[3], и талмудическая литература называет Исава негодяем. Но только если святоотеческая литература просто ругает Исава: вот он плохой – и всё, там аргументации нет никакой, то всё-таки талмудисты были народ мечтательный, с более развитым умственным подходом к реальности. И поэтому в Талмуде написано, что Исав был идолопоклонником, у него были идолы, он им поклонялся. Но слепой Исаак об этом, естественно, не знал, а Ревекка и Иаков его жалели, скрывали идолопоклонство Исава от своего слепого главы семейства.

Конечно, вы сами понимаете, что это сказка, которой в Библии нет. Это выдумка средневековых толкователей, желавших как-то оправдать неблаговидный поступок Иакова. Но что же поделаешь? Все люди, все человеки, и людей, нарисованных только белой краской, не бывает. Положительные герои бывали только в древнеегипетской, в вавилонской литературе либо в советских фильмах пятидесятых годов. А больше нигде не бывает положительных героев. У нас у всех есть и такие, и такие качества. И если мы почитаем, скажем, Житие преподобного Сергия Радонежского, то увидим, что святой, которого мы так любим и который является молитвенником за нас всех и нашим защитником, ссорился со своим братом, и брат занимал в этой ссоре более нормальную позицию, чем преподобный Сергий. И что к преподобному Сергию, так же как и к любому другому человеку, относятся слова: «Яко несть человек, иже жив будет и не согрешит. Ты бо Един токмо без греха».

Провозглашая эти слова, мы говорим, что, действительно, только Бог без греха, а все мы, включая великих святых, обременены какими-то грехами. Другое дело, что святые умеют победить эти грехи, подняться, несмотря на эти грехи, одолевая их, как сумел победить свою капризность преподобный Сергий Радонежский, как побеждает свои конфликты с братом Иаков. Несмотря на эти конфликты, он есть носитель таких черт, которые делают его патриархом и тем человеком, с которым говорит Бог.

И так в жизни каждого из нас: как бы мы ни были хороши, мы все носители не только положительных, но и отрицательных качеств. И апостол Павел – то же самое: он честно говорит о том, что и он – носитель греха, а не то что, как часто мы говорим, «в них грех, а в нас только праведность, и мы правы, а они неправы». Этому посвящена 7-я глава, где Павел говорит: «Ибо не понимаю, что