они с Кейт на целый день заняли мою кухню, а сегодня я ее даже не видела.

От соперничества, которое существовало между Мойрой и Амели за право властвовать на кухне, ничего не осталось. Добившись, чтобы ей установили ее керамическую плиту вдоль стены напротив старинной дровяной печи Мойры, Амели вышла из игры. Она знала лишь несколько рецептов и готовила по ним довольно посредственно. Поначалу она пыталась навязать свои французские блюда, такие, как багеты из белой муки или рубленое мясо пармантье[8], но Мойра упрямо держалась за свои печенья татти[9], треугольные блинчики, которые она всегда подавала с сыром, и за свой знаменитый хаггис – фаршированный бараний желудок, который обожали все члены семьи.

– Она сидит на ковре и играет с близнецами! Рождество напомнило ей собственное детство!

Нежность на лице Ангуса красноречиво свидетельствовал о чувствах, которые связывали его с Амели. В конце концов Мойра смирилась с положением дел и даже начала испытывать что-то вроде симпатии к своей снохе – но только лишь если та не нападала на Скотта.

– Тем лучше, потому что у нас с завтрашнего дня будут гостить дети Грэма и Пат.

– Ах да…

Казалось, что предстоящий детский шум-гам уже заранее утомил Ангуса.

– Ты что-то неважно выглядишь, – заметила Мойра.

– Ты же знаешь, я не очень люблю праздники.

Он уселся поудобнее в кресле, откинул голову на спинку и закрыл глаза. Мойра не стала говорить, что несколько дней назад, несмотря на холод, ходила положить цветы на могилу Мэри. Она это делала каждый год, но никому об этом не говорила. Три года назад она столкнулась у кладбищенских ворот со Скоттом, и он тогда выглядел очень смущенным. Без сомнения, он приходил, чтобы рассказать матери, что тоже стал отцом и что ее кровь теперь течет в жилах следующего поколения.

– Куда запропастились Скотт и Кейт? – пробормотал Ангус. – Для Рождества в доме слишком тихо.

– Наверное, у них сиеста. Пользуются праздниками, чтобы отдохнуть.

– Полагаешь? А я думаю, они устроили себе новый медовый месяц.

– Ангус!

– Не жеманься, Мойра! Они молодые, влюблены друг в друга, и если им захочется сделать нам еще одного маленького Джиллеспи, я не буду в обиде. Тем более у нас полно пустующих комнат, так что семье есть где расположиться.

Мойра весело рассмеялась и заглянула в духовку, проверяя готовность индейки.

– Сядем за стол около шести, – решила она.

– А раньше никак? – воскликнул Филип, входя в кухню в сопровождении Малькольма.

Они сняли меховые куртки, повесили их в кладовке и уселись перед печью.

– Мы пораньше пришли с прогулки, потому что на улице жуткий мороз. Холодно, как на Северном полюсе, а если еще и снег пойдет, то мы покроемся льдом! Мойра, твоя индейка так благоухает, что мы не сможем терпеть до шести часов!

– Придется, – возразила Мойра, отстраняя Филипа от духовки. Малькольм оглядел кухню и наконец сел напротив Ангуса, который сердечно улыбнулся ему.

– Это помещение мы могли бы практически бесплатно превратить во дворец! – с энтузиазмом объявил он.

– Молодой человек, я совершенно доволен своим домом, – проворчал Ангус. – Все тут вечно хотят что-то менять! Впрочем, если кому-то здесь не нравится…

– Наоборот! Джиллеспи – волшебное место, вы это сами прекрасно знаете.

– Не преувеличивайте.

– Правда-правда. И поверьте мне: во время учебы я насмотрелся на массу всякой архитектуры и декора – от уродливого до прекрасного.

– Только попробуй что-нибудь переделать в моей кухне! – строго предупредила Мойра.

– Добавим лишь несколько мелочей, – убеждал Малькольм. – Например, журнальную стойку и висячую лампу.

Ангус взглянул на груду газет, торчавшую из плетеной корзины, и скорчил гримасу.

– Ну, разве что это…

– Действительно, освещение здесь оставляет желать лучшего, – заметил Филип. – Учитывая, сколько времени вы здесь проводите, можно было бы создать больше красоты.

– И вправду здесь всегда толчется слишком много народу, и мне это не нравится, – заявила Мойра.

– Вместо того чтобы возражать, лучше признайся, что уже испортила себе глаза за чисткой овощей.

– Красивые светильники на подоконнике добавят уюта, – предложил Малькольм. – А над печью повесим панель с лампочками.

– Панель с лампочками? – хмыкнул Ангус. – Сразу видно, что не вы платите за электричество.

– Это светодиодные, энергосберегающие лампы.

Ангус взглянул на него, молча кивнул и повернулся к Филипу.

– Итак, молодой человек, когда же ты приведешь к нам симпатичную девушку? В Эдинбурге их предостаточно!

Кусая губы, Филип лихорадочно подыскивал хлесткий ответ, но Малькольм его опередил.

– Послушайте, Ангус, вы же знаете, что он не любит девушек.

Не обращая на него внимания, Ангус продолжал:

– Ты хоть пытался?

– Боже сохрани! – яростно возразил Филип.

– Не впутывай сюда Церковь! – загремел Ангус, вставая. – Она против ваших извращенных однополых браков.

– Католическая церковь, но не шотландцы. Напоминаю тебе, что по результатам общественного опроса, шестьдесят процентов высказались за разрешение однополых браков.

– Я голосовал «за», – объявил Дэвид, который незаметно для всех оказался на кухне.

– Ты – разумеется, – рассердился Ангус. – Вечно строишь из себя бунтаря.

Он больше не стал развивать эту тему, опасаясь, что дискуссия станет слишком бурной. В сущности, ему было плевать на это. Он не испытывал неприязни к Малькольму. Ангус видел его первую выставку живописи, куда Скотту удалось его затащить, и он признал наличие у него некоторого таланта. К тому же Малькольм был воспитанным мальчиком, из уважаемой семьи, и с ним Филип, казалось, обрел душевный покой. Но представить их женатыми… Амели никогда на это не согласится! Она не терпела, когда ей противоречили, а ее дети как раз нередко поступали по-своему. Не говоря уже о Скотте, которого она просто ненавидела. Но, по крайней мере, в случае с Филипом Ангус не имел к этому никакого отношения и никак не мог на это повлиять. Невинная шпилька, которую он вставил в недавнем разговоре своему пасынку, была, конечно, лишней и просто отражала его дурное настроение. Да, Рождество делало Ангуса угрюмым, с каждым годом он все больше чувствовал старость, бессилие и тревогу. К счастью, Скотт снова жил в Джиллеспи. И когда последний час Ангуса пробьет, сын естественным образом примет на себя роль главы клана и никому не позволит превратить дом в поле битвы. Это ему предстоит руководить тещей, сводными братьями и заботиться о процветании семьи, не позволяя ей распадаться.

Ангус сел напротив Малькольма, заставив себя улыбнуться.

– Ваши родители не хотят, чтобы вы встречали праздники вместе с ними?

– Они уехали на зиму в Испанию. Моя мать не хочет оставаться на острове Арран во время холодов, а наш дом в Бродике закрыт. Но мы созваниваемся каждый день!

– Они чудесные люди, – добавил Филип. – И всегда очень тепло меня принимают.

Ангус понял, что последнее замечание было