Не закрывая дверцу, из авто выскочил Стоян и бегом бросился к нам. Выше среднего роста, спортивно скроенный, с копной полуседых волос и с широкой улыбкой на лице, он был весьма приятен, видимо, в своей уверенности, что его ждут с нетерпением. В последнем он не ошибался.

– Заждались, друзья, – успел выкрикнуть извиняющимся тоном Стоян, прежде чем сгрести меня в крепких объятьях.

И вот так, что-то бормоча, он сгребал каждого из нас, начав с Христо, – в знак уважения к местной власти. По внешнему виду нас он выделил сразу – это русские. Обнимая нас, он тискал наши плечи сильными руками и тормошил, встряхивая все наше тело. Последней в его объятья попала Ольга. Перед ней он сделал мгновенную паузу, видимо, решая, можно ли «тискать» молодую женщину без ее согласия. Но все же рискнул, и Ольга утонула в его объятиях. Затем он отступил на шаг и, смеясь, попросил за свою вольность прощения:

– Извини меня, прекрасная незнакомка, но больше этого не повторится – только с вашего разрешения! – поклонился Стоян.

Ольга игру приняла и весело молвила:

– Рада вас видеть, темпераментный незнакомец, – и протянула руку. – Ольга!

От пожатия Ольгой его руки Стоян даже поморщился – рука у нее была крепкая, закаленная морем и дельфинарием. Но Ольга еще и лукаво сказала:

– Это вам за мои кости, которые трещали в ваших дру-жес-ких объятиях…

Краем глаза я заметил, как в момент этой короткой перепалки Ольги и Стояна напрягся Влад, но виду не подал.

И вот мы в знакомом кабинете Христо, к нам присоединился Дино, успевший немедленно побывать в объятиях Стояна. Я подметил, что это такая манера – обниматься при встречах болгарина с болгарином, временам по нескольку раз в день. Хорошая манера! Добрая привычка – братская!

За знакомым резным столиком нас шестерых ждал традиционный кофе. Разговор начал Христо:

– Стоян, моя семья мгновенно затихает, – говорил он по-русски из уважения к нам, – когда идут позывные твоей программы «По дорогам мира»… Младший двухлетний внук кричит: «Сенкевич на экране…», а внучка поправляет: «Это наш Стоян, а не Сенкевич…». Вот так они, да и каждая семья в нашем городе, уважают тебя, Стоян… И нашего русского брата – Юрия Сенкевича…

Дино обратился к Стояну с ракией – национальной виноградной водкой:

– Здоровье твое, Стоян… Здоровье Максима, Влада и Ольги… Всем – здравие…

Стоян внимательно поглядывал на меня – ведь мы не перебросились и парой слов, чтобы оговорить наше прежнее знакомство на профессиональной основе.

– Стоян, друг, спасибо за столь быстрое участие в нашей судьбе… Чтобы не утомлять наших болгарских друзей – они уже знают эту одиссею – скажу коротко: для нас была угроза быть убитыми мафиозными парнями… Мы проникли в их тайну… Это случилось в Судаке: я – военный моряк-отставник, оказался невольным свидетелем расправы над местным коммерсантом… Через Влада мне передали, чтобы я убирался из города, а потом стали угрожать и Владу, и Ольге, вплоть до убийства… Мы бежали в шторм пять дней назад на яхте моего умершего друга… Яхту ты уже заметил там, в бухте… Вот и все – подробности потом…

Главное, что он должен был понять в моих отношениях с болгарами, – я простой отставник флота, и только. Затем мы снова оказались в светлой застольной горнице, что рядом с баней. И снова те же люди – наша троица, Славко и Миляна, а во главе стола – Дино. Не было Коли, он все еще рыбачил, стремясь урвать у природы кусочек хорошей погоды.

Застолье длилось не столь долго, как в момент нашего прибытия. В центре внимания, естественно, оказался Стоян. Он быстро отвлек интерес к его персоне, переводя на воспоминание о жизни в Союзе, Москве. Каждый из болгар с радостью воспринимал беседу на эту тему. Каждому было что вспомнить о тех днях. И, как мне показалось, в их мыслях, не высказанных вслух, сквозила горечь – Союза больше нет: ни Советской России, ни соцстран, ни той самой, искренней, братской дружбы народов. И еще тревога: что будет с их страной – Болгарией? Если капитализация, то в какой форме? Не так же, как это началось в России?

Когда все разошлись, мы вернулись в свои горницы в подворье. Ребята пошли пройтись по городку – они уже облюбовали на холме толстого мыса местечко: там их фигуры можно было увидеть в разное время дня и вечера. А мы со Стояном остались в горнице.

– Ну что, Максим, – тронул меня Стоян за руку, – рассказывай?

И я подробнее поведал о событиях, заставивших меня и Ольгу бежать из Севастополя и затем вместе с Владом – из Судака. Конечно, я не имел права упоминать об операции «Шхуна».

– Мои коллеги из штаб-квартиры в Ясенево попросили кое-что сделать в Севастополе… По линии научно-технической… Но после завершения дела украинская безпека, видимо, вычислила меня. Срочно пришлось уйти в тень… Вначале в Судаке…

– А Ольга, какая ей необходимость была бежать на яхте? – спросил Стоян.

– Она приехала домой, где кончала школу, причем вместе с Владом… К больному отцу, с которым давно они с матерью не жили… А тут Влад и я, с «моим» Рыжебородым…

Я рассказал подробно о моем умершем друге-контрразведчике, его подарке-яхте, о помогавшем мне Рыжебородом и его «встрече» со мной на Алчаке, его угрозах ко мне, Владу и Ольге.

– Понимаешь, Стоян, Рыжебородый проговорился, что «высокие люди» из Севастополя затевают что-то против меня. Сложив все вместе – их положение и мое, мы решили не испытывать судьбу – бежать… И в шторм нам это удалось… И мы оказались здесь, чуть севернее Варны… Причем это место выбрали специально – оно маленькое и менее заметное для прихода «без паспорта»…

Коротко рассказал о том, что удалось сделать с легализацией пребывания в Болгарии, полученных деньгах, попытке продать яхту и планах на будущее. Особенно меня беспокоила судьба ребят – ведь они из-за меня оказались вовлечены в события, которые привели к их побегу за рубеж.

– Деньги пока есть, на месяц хватит. И за яхту надеюсь получить кое-что, – оптимистично заявил я.

Стоян перебил меня:

– Я ведь теперь полумиллионер – все же ведущий программы на центральном телевидении. Попал я туда после развала болгарской госбезопасности…

– Ты ведь журналист? – спросил я. – Так тебе и карты в руки… Стоян насмешливо посмотрел на меня.

– Не это, а старые связи в нынешней власти. Понимаешь, по нашей линии… Особенно те, кто помогал в нашей профессии и работал с нашей службой от души или не без пользы для себя… Там, за рубежом… Вот они меня и прикрыли, опасаясь за свои шкуры, – жестко закончил Стоян. – А ты говоришь, журналистика! Хотя ты прав, и «моя» журналистика… Ведь за рубежом она была моим прикрытием…

Мне было интересно такое откровение Стояна. Я не хлебнул этих забот после августа девяносто первого года – продолжал работать по линии подготовки кадров для нашей службы.

– Значит, Стоян, ты стоишь на ногах твердо? И твое прошлое тебя не подкосит?