карман и там забыла. В одуванчиках и нейзильбере есть что-то бедное. Над приёмными детьми фонарь светит тусклее, и я, наверное, должен был понять, почему Тюра не поставила одуванчик Иммера в стакан с водой. Я должен был понять, что значит быть ребёнком Тюры. Но я не захотел ничего понимать. В тот день я просто радовался. Светился на пару со своим братом. Мне хотелось сказать ему, что приёмная мама забрала нас, чтобы мы оба стали хорошими мальчиками.

Парус

Иногда кто-нибудь из поданных Индры отправлялся обследовать замковые подвалы. Там, в каморах и кладовых, свален был всевозможный хлам, оставшийся после людей, которые жили здесь в давние времена: сундуки со всякой утварью, бочки и глиняные кувшины с высохшим содержимым, рваные башмаки, пушистые шали — добро, густо припудренное пылью.

Однажды в ветреный день, когда облака плясали на небе, Брунхильда раскопала в куче старья маленький парус. Стоя посреди двора, она чесала макушку, а все прочие столпились вокруг неё, разглядывая парус круглыми глазами.

— Наверняка это парус для маленькой лодки, — с важной миной объявил Чернокрыс. — Для крысолодки.

— А мне кажется, этой штукой махали на еду, чтобы быстрее остывала. — И Брунхильда помахала парусом, словно перед ней дымилось фазанье жаркое, которое она хотела охладить. — Так что нам больше не придётся обжигать язык!

Индра, извиваясь, несколько раз обогнула барсучиху. Она склоняла голову то вправо, то влево, будто пытаясь решить, не таит ли парус опасности: вдруг люди сделали его, чтобы убивать линдвормов? Однако вскоре она встряхнула головой и сказала:

— Я склонна думать, что это просто какое-то рукоделие. Например, коврик, какие вешают на стену.

— Вряд ли, — сказал я. — Я такие уже видел.

И тут все отвлеклись от паруса и уставились на меня.

— С такими ребята играли у нас в городе, в Тыквенном парке. Летом. Их запускают в воздух, и они летают.

Брунхильда тут же попыталась запустить парус, чтобы он воспарил в небо. Она снова и снова подбрасывала его над головой, но парус каждый раз падал на землю.

— Верёвочку нужно, — подсказал я. — И ещё надо разогнаться.

— Может, возьмём верёвочку и пойдём на луг, где берёзы растут? — предложила Рыжий Хвост. — Посмотрим, как Сем запускает парус?

— Да-а-а! — И все умоляюще уставились на Индру.

— Можно, ваша милость? — спросил Гримбарт. — Вот, наверное, веселье!

К всеобщей радости, королева согласилась.

— Давайте устроим пикник, — решила она и отправила Брунхильду на кухню собрать кое-какой еды. Чернокрыс сбегал к себе и принёс моток бечёвки.

Вскоре мы уже стояли у ворот с корзинками и всем прочим, радостные и оживлённые. А я радовался ещё больше — потому что знал, как обращаться с парусом. Знал о том, о чём не знает больше никто.

— Полный вперёд! — скомандовал Чернокрыс, и мы пустились в путь.

В лесу шумела жизнь. Всюду пели птицы, два зайца бросились наутёк, заслышав, как мы с треском идём через кусты. Лесничий Тьодольв перед сторожкой занимался оленьей шкурой.

— Идём с нами! — позвала Рыжий Хвост. — Ты глазам своим не поверишь, когда увидишь, что будет делать Сем!

— Если я не поверю глазам, какой тогда смысл смотреть? — пробурчал Тьодольв.

— А, чего? — глупо спросила Рыжий Хвост.

Но Индра с улыбкой заметила:

— Может быть, моему лесничему всё-таки удастся отвлечься от своих занятий? Всего на пару часов. Видишь, все остальные уже с нами.

— Я лучше дома останусь. — И Тьодольв хмуро зыркнул на нас с Иммером.

Индра это заметила.

— Тебя что-то заботит, Тьодольв? — Тон её голоса стал более строгим, и Тьодольв поспешил помотать головой:

— Ни в коем разе. Никаких забот. Я только шапку захвачу.

Медведь нырнул в свою сторожку и вернулся с меховой шапкой в лапах. Он надвинул её на лоб, и мы пошли дальше уже ввосьмером.

Идти было недалеко. Вскоре мы уже расстилали на лугу с берёзами плед, принесённый в корзинке. Все, кроме меня, расселись, а я достал из кармана моток бечёвки, который дал мне Чернокрыс. Парус состоял из двух связанных крест-накрест палочек и натянутой на них оранжевой ткани с красивым узором. Я не знал, где надо крепить верёвочку, так что пришлось действовать наугад. Потом я поднял парус на вытянутых руках и почувствовал, как ветер хочет поиграть с ним, как подёргивает и тянет ткань. Я принялся бегать, как те ребята в Тыквенном парке. А потом выпустил парус из рук, и он взвился в небо. Индра восторженно засмеялась, звери завопили: «Ур-ра-а!» Все — кроме, конечно, Тьодольва, но всё равно было видно, как округлились глаза на его недовольной морде. Ха-ха, пусть посмотрит. Я остановился и ещё отмотал бечеву. Вскоре ко мне подбежал Иммер:

— Можно мне попробовать?

— Конечно, — сказал я. — Держи.

Иммер взялся за верёвочку и прищурился, глядя на парус, плясавший у него над головой. Оранжевая ткань блестела, сверкая под солнцем, как молния. А у счастливого Иммера сверкали во весь рот белоснежные зубы. Я вспомнил день, когда пошёл с Тюрой на рынок, потому что надо было нести покупки. Вспомнил, как в первый раз увидел яркие штуки в небе над Тыквенным парком. Тюра сказала, что это новомодное развлечение — воздушные змеи. И фыркнула: да уж, богачи могут себе позволить выбрасывать деньги на яркие безделицы. Некоторые как сыр в масле катаются. А их отпрыски целыми днями только и делают, что дёргают за верёвочку да глазеют на эту раскрашенную чепуху. Как мне было жаль, что Иммер не пошёл с нами: вот бы ему посмотреть на воздушных змеев. Но Тюра решила, что он должен остаться дома. Если он пойдёт с нами на рынок, сказала она, то времени мы потеряем вдвое больше, и это решило дело. Я вспомнил, как разозлился на неё. Иммер ещё слишком маленький, чтобы оставаться дома в одиночестве, ему будет страшно, и я знал, что всё это бесконечное время, что нас нет, он просидит на подоконнике. Будет глядеть на ворота и шептать что-то себе под нос, чтобы успокоиться, как будто словами можно прогнать страх. Почему Тюра не разрешила ему пойти с нами? Почему даже не подумала, что ему страшно одному? Почему мы были нужны ей только ради выгоды?

— Парус опускается!

Крик Иммера вернул меня на землю. Я поднял глаза: и верно, змей скользил вниз.

— Ничего страшного, — сказал я. — Давай вместе.

Я забрал бечёвку и предупредил Иммера, что сейчас мы побежим со всех ног.

— Готов?

— Да!

И мы побежали. Ветер подхватил змея, устремил ввысь, ткань засверкала под солнцем — а мы заорали от восторга, оттого, что