монашество, мало усилий одного человека, надо было такого настоятеля, который, сам будучи высокой духовной жизни, понимал бы все глубокое значение старчества и всеми мерами старался о насаждении и укоренении его. И такого настоятеля Оптина пустынь получила в лице отца Моисея… <…>

Кажется, не боясь впасть в ошибку, можно утверждать, что во всем этом столетии мы не встречаем в России начальника монастырского, который так полно и гармонично соединял бы в себе духовную мудрость и строгий аскетизм с громадными организаторскими талантами»85.

Из этой нашей главы, состоящей собственно из цитат, взятых из книги митрополита Трифона о старчестве, мы видим, что речь об истории монашества в XIX веке тяготеет к его тогдашнему центру — к Оптиной пустыни.

Глава 8. Иеромонах Леонид на пути в Оптину

Первым старцем в Оптиной пустыни стал иеросхимонах Леонид (Наголкин), в схиме Лев, прибывший сюда в апреле 1829 года с пятью своими учениками из Площанской Богородицкой пустыни. Он был учеником учеников преподобного Паисия и, конечно, принес сюда учение этого великого старца. Это его появление не было внезапным, — он стремился именно сюда, в Оптину, в которой настоятельствовал архимандрит Моисей, слух о котором давно уже достиг до него. Преосвященный Филарет (Амфитеатров), хорошо знавший старца Льва, еще в 1823 году сообщил устроителям Оптинского скита, что этот старец непременно будет жить здесь. Так что не только старец Лев стремился в Оптину, но и Оптина как бы устремлялась к нему, ожидая его. Однако не гладок был тот путь, которым шел преподобный Лев (тогда Леонид).

Иеромонах Леонид (в схиме Лев) родился в 1768 году в Орловском городе Карачеве в мещанской семье и в святом крещении наречен Львом. О родителях его, мещанах Наголкиных, ничего не известно, кроме имени отца, которого звали Даниилом. Они были бедны, иначе не отдали бы сына в работники к купцу Сокольникову в город Болхов. Лев оказался весьма сметливым работником и скоро стал ближайшим помощником хозяина, закупая и продавая товар самостоятельно. Ему часто приходилось бывать в Сухиничах, где он сбывал пеньку и конопляное масло петербургским купцам. Дорога туда шла густым вековым лесом. Однажды зимой, когда он ехал в санях, на него напал волк. Не растерявшись, Лев оглушил его палкой, но тот быстро оправился, догнал сани и, вскочив в них, успел вырвать из ножной икры Льва кусок плоти. Лошади неслись стремительно… В следующий миг юноша сунул руку в волчью пасть, в самое горло. Волк задохнулся и, уже вблизи одной из деревень, замертво свалился с саней. Лев потом всю жизнь прихрамывал на раненую ногу.

Будучи весьма общительным, Лев Наголкин беседовал с многими людьми, встречавшимися на пути и на торгах, расспрашивая о их жизни и делах. Впоследствии многих поражало то, что старец прекрасно знает быт людей всякого сословия — дворянского, купеческого, крестьянского, деревенского и городского образа жизни. По рассказам людей, он запомнил массу деталей из военного и морского быта. Казалось, он изъездил всю Российскую Империю, а он, будучи работником у купца, недалеко выезжал за пределы Калужской губернии.

Эта деятельность и эти, казалось бы, случайные знания не мешали Льву Наголкину быть благочестивым христианином. Из всех дел и состояний, о которых он услыхал и которые увидел, он более всего полюбил состояние монашеское. И вот в 1797 году, при игумене Авраамии, он поступил послушником в Оптину пустынь, откуда через два года перешел в Белобережскую Иоанно-Предтеченскую Брянского уезда, где был настоятелем иеромонах Василий (Кишкин), старец высокой духовной жизни, много времени до этого подвизавшийся на Святой Афонской горе. Здесь в 1801 году послушник Лев пострижен был в монашество с именем Леонид. В том же году, 22 декабря, он был рукоположен в иеродиакона, а 24-го числа в иеромонаха. В 1804 году он был избран братством Белобережской пустыни на должность настоятеля.

Такое быстрое продвижение говорит о высоких духовных дарованиях отца Леонида. Сам он вовсе не думал о начальствовании, и, когда братия собралась для обсуждения вопроса о настоятеле, отец Леонид ушел варить квас, думая, что «выберут кого-нибудь и без меня…». Вскоре пришли старшие монахи, взяли из его рук черпак, сняли фартук, одели и отправили в Орёл к преосвященному Досифею для утверждения в должности настоятеля. После этого отец Леонид не изменил своего неприхотливого образа жизни, принимая участие во всех трудах братии.

В 1805 году в Белобережскую пустынь переселился из Чёлнской Спасской обители старец Феодор (Перехватов), духовный отец Леонида, который до своего настоятельства часто посещал старца, своего земляка (отец Феодор родился в 1756 году в Карачеве). «Из его жизнеописания видно, — писал митрополит Трифон, — что у него была натура страстная и характер горячий: в юности в нем сильно боролись два начала — доброе и злое. Искренно верующий, со стремлениями к жизни духовной, пустынной, он тем не менее вследствие своей пылкости часто падал. Так, в ранней молодости он “увлекся женской красотой и впал в распутство”, как рассказывается в его жизнеописании86. Эта греховная жизнь не могла долго продолжаться, скоро он одумался, угар прошел, горький стыд овладел им, и со стремительностию и твердостию, характеризовавшими всю его жизнь, он решился долгим подвижничеством искупить свою вину. Без паспорта уходит он сначала в Киев, а затем в Молдавию к старцу Паисию. Эта эпоха его жизни, надо полагать, имела для него весьма важное значение. Он на собственном опыте убедился, как грех силен в человеке и как без помощи Божией всякий человек близок к падениям, отсюда он приучился немощи немощных носити (Гал.6:2), без строгого осуждения относиться и к слабостям своих ближних; с другой стороны, встретив в этот тяжелый для себя период искреннее участие и духовную поддержку в старце Паисии и его учениках, он понял, как необходима и важна духовная помощь всякому человеку, не только монаху, но и мирянину. Доброе и сердечное слово, совет, подкрепленный изречением из Священного Писания, могут спасти душу человеческую от уныния и отчаяния и возродить ее к новой христианской жизни.

Отец Паисий поручил его старцу Софронию, который заставил его последовательно проходить все тяжелые послушания общежительного монастыря: рубить дрова, печь хлебы, готовить пищу и так далее. Затем, когда он достаточно окреп в духовном отношении, он из общежития был переведен в пустынь к старцам Онуфрию и Николаю для подвигов уже более высоких — созерцательного характера. Прожив там пять лет и возросши вполне в мужа духовного, уже искушенного и