жалуются, что снова вернулись к 40[32] размеру, а потом смотрят на тебя и думают, что им особенно не на что жаловаться. И заключительный аккорд в этой серии унижений – продавщицы смущенно объясняют, что производитель предусмотрел большие размеры, но не больше 44. «У нас здесь на коров не шьют, милочка», – словно говорят они. Тогда, раз уж ты здесь оказалась, ты пытаешься натянуть на себя понравившееся платье, хочешь снять его через голову, но застреваешь в нем и стоишь, задыхаясь в комке ткани, с поднятыми руками и с пузом наружу. Так что я почти все покупаю в интернете, и до сегодняшнего дня ни разу еще не рискнула войти в такой магазин, как этот.

– О, смотри-ка! – восклицает Фран, тряся передо мной вешалкой. – Ты же обожаешь льняные комбинезоны, вот, примерь этот. У тебя какой размер? Сорок шестой?

Сразу видно – глаз у нее наметанный.

Она показывает мне почти точную копию того, что я ношу – цвета фуксии, но только – о ужас! – в укороченном варианте. Как будто я могла бы этого не заметить…

К горлу подкатывает дурнота, и я пытаюсь увернуться:

– Не уверена, что…

– Вам он будет очень к лицу, – говорит продавщица.

Ну разумеется…

– Какой у вас размер?

– Сорок шестой… – пищу я, совершенно не убежденная ее словами.

Она роется среди вещей на полке и протягивает мне комбинезон:

– Я дам вам 44 и 46 размер. С просторной футболкой, как на вас сейчас, но только с коротким рукавом, будет идеально. У вас такая есть?

– У нее ничего не осталось, ее вещи испортил кабан, – отвечает Фран самым серьезным тоном.

Продавщица хихикает, уверенная, что это шутка.

– Обычно я представляю комбинезон в сочетании вот с чем.

Она показывает мне бежевую хлопчатобумажную футболку с коротким рукавом и принтом в виде полупрозрачных золотых перышек.

Я не осмеливаюсь сказать «нет». Но почему?

Я должна была сказать «нет».

– Хорошо, спасибо…

Я захожу в примерочную, закрываю глаза и задергиваю занавеску. Когда я открываю их и смотрю на себя в зеркало, то не могу сдержать гримасу. А вот и цена отвратительной ночи и твоего эпического пробуждения, Марни! Волосы спутались, черты лица заострились, бледная кожа, измятый комбинезон заляпан грязью – должно быть, продавщица подумала, что Фран подобрала меня на улице.

Слава богу, что я хотя бы сделала эпиляцию ног!

Я раздеваюсь, надеваю футболку, комбинезон 46 размера и смотрю на себя, не веря своим глазам. Он мне велик! По бокам с каждой стороны остается еще добрых пятнадцать сантиметров. Невероятно! Ничего подобного со мной уже сто лет не происходило. При этом я знаю, что не потеряла ни грамма, но мое изумление слишком велико, так что я почти забываю, что комбинезон даже не прикрывает колени – мои ужасные колени; а руки в нем – так просто выставлены напоказ.

Изумленная, но еще больше воодушевленная, я поспешно примеряю 44 размер… И бинго!

Он мне в самый раз.

– Ну как? – тут же слышу я голос Фран из-за занавески.

– Ну… не уверена, что мне хочется видеть свои руки и ноги, но он мне как раз.

– Давай, покажись.

Я выхожу в носках, неуверенная, как маленькая девочка, которая впервые сама выбрала себе платьице.

– Да ты секс-бомба!

– Разрешите? – говорит продавщица, опускаясь передо мной на колени. – Комбинезон будет выглядеть гораздо красивее с отворотами. И розовый вам очень идет, у вас в нем потрясающий цвет лица.

И она укорачивает мне его еще на пять сантиметров!

Я оглядываю свои целлюлитные бедра, колени в складках, толстые икры, обвисшие предплечья, похожие на крылья летучей мыши, и мне хочется спрятаться.

– Я не могу так выйти…

– А почему? – спрашивает продавщица. – Он вам велик? Или где-то натирает?

Эта женщина – такая же полная, как и я – носит короткую юбку и пышную блузку. Фран – платье до колен цвета морской волны и укороченные белые леггинсы: я уверена, она надела их исключительно из практических соображений. Неужели только у меня есть проблемы с собственным телом?

– Я не уверена, что это мне подходит… Видно, что я…

– Что ты толстая? – подсказывает Фран с улыбкой. – Птенчик мой, мы уже говорили об этом, но… Это видно, даже когда ты прячешь ноги. Разница между двумя комбинезонами лишь в том, что в одном ты приехала, а в другом тебе будет не так жарко.

Что и требовалось доказать.

Продавщица тоже вносит свою лепту:

– На улице тридцать три градуса, вам надо решиться. И потом, знаете, люди на нас никогда специально не смотрят, – добавляет она, подмигнув.

– А у вас нет таких же, но подлиннее?

– Нет, но если хотите, есть длинные юбки. Или широкие брюки.

Мне нравится, что она не слишком настаивает.

– Да, я бы взглянула, спасибо.

Я замечаю суровый взгляд Фран. Она даже скрещивает руки на груди.

Я умоляюще складываю ладони.

– Ради бога, ничего не говори.

– Да пожалуйста! А ты хоть помнишь, почему решилась на это приключение?

Я вздыхаю:

– Помню.

– А делаешь все наоборот.

– Это непросто.

– Никто и не обещал, что будет просто. Но ты даже не пытаешься… Что тебя пугает? Что мы будем выглядеть, как две толстухи на отдыхе, и все будут на нас пялиться?

Ее замечание задевает мое самолюбие. Ведь эти слова подразумевают, что я стыжусь ее не меньше, чем себя. А это неправда. Ее я считаю великолепной. И даже если она призывает относиться к внешности безоценочно, для меня невыносимо, если из-за меня она будет думать наоборот: что в своей одежде она толстая и нелепая.

Продавщица возвращается с горой бесформенных вещей, которые точно скроют мои телеса. Я пытаюсь ей улыбнуться.

– Спасибо, но, пожалуй, я возьму то, что мерила. Вы не возражаете, если… я так и пойду, не снимая?

Сейчас сдохну…

– Вовсе нет! Мне только нужно будет снять магнитные бирки и этикетки.

Пока она раскладывает по полкам вещи, которые я не мерила, я возвращаюсь в кабинку. Задергиваю занавеску и встречаюсь с озорным и довольным взглядом Фран. Высунув голову, украдкой шепчу ей:

– Предупреждаю: ни слова!

Я покупаю и другие вещи, а потом мы добрых два часа бродим по улицам Кана, и, как ни странно, это оказывается не смертельно.

В первые минуты мне кажется, что в мою сторону устремлены все взгляды, но скоро это чувство сменяется непривычным ощущением свободы, а бедра обдувает приятный ветерок. Готова ли я повторять этот опыт? Если только постепенно, по шажочку.

В полдень мы идем обедать в фаст-фуд. Я умираю с голоду,