Я снова качаю головой и указываю на вершину.

— Ладно, потом разберемся. Пошли, зафиксируйте время прибытия. Не хотите верить, не надо, просто сделайте то, ради чего сюда пришли.

Мы идем на вершину, поднимаемся еще несколько десятков метров. Отсюда до вершины и в самом деле рукой подать. Я быстро пробегаю по заснеженной тропе, достигаю заснеженной каменистой возвышенности.

Смотрю вокруг. Какая красота!

Да, я сделал это. Ради этого и стоит жить. Невозможно описать ощущения от покорения очередной вершины. Наверное, меня может понять только спортсмен, который стоит на пьедестале, на самом первом, высоком месте и смотрит свысока на весь зал, а за ним развевается флаг его родной страны и звучит ее гимн. Или парень, который добился руки самой прекрасной девушки на свете. Или богач, заработавший очередной миллион.

Ведь все они достигли всего, к чему стремились и получили дозу эндорфинов прямиком в мозг. По сути говоря, покорение вершины в жизни и в альпинизме невероятно похожи. Там и там надо преодолеть сотни препятствий, проявить мужество и силу характера, рисковать и рассчитывать каждый свой шаг.

Пожалуй, правда, единственное отличие в том, что в альпинизме цена ошибки — это твоя жизнь. А там, в реальной жизни ты после ошибки еще можешь остаться в живых.

Тимофеев пожимает мне ладонь. За ним Гаврилин.

— Молодец, поздравляю, — говорит он. — Ты сделал это. Не знаю как, может взлетел сюда на метле, но ты забрался. Наши часы вроде не сломались и по приходу мы сверим их с другими. А пока что я должен зафиксировать рекорд восхождения. Причем, одиночного. Я уверен, так быстро на Катын-тау еще не поднимались.

Я еще раз посмотрел по сторонам. Вон пики других гор Безенгийской стены. Гестола, Джангитау, Шота Руставели и другие… Там, дальше, через долину и ледник, высится Коштан-тау. Остальные вершины застенчиво скрылись за облаками.

— Ну все, ребята, мне надо идти вниз. Меня ждет обратный путь. Ведь я прошел только его половину.

Тимофеев кивнул. Как и Крылов, он тоже превратился в моего товарища. Все-таки, горы действительно очищают все наносное, что есть в человеке, обнажают его истинную сущность. Срывают маску с подлеца, показывают нутро благородного и искреннего друга.

— Осторожно, давай. Ты уже сделал, что мог. Теперь уже не торопись. Мы тоже потихоньку пойдем вниз. Постараемся успеть до темноты.

Я кивнул им. Достал из рюкзака воды, выпил. Осталось немного, я уже все израсходовал по пути. Гаврилин протянул свою фляжку.

— Возьми, у нас там хватает запасов. И пошли, перекусишь бутербродом, а потом двинешь дальше.

Мы спустились вниз и я жадно съел бутерброд с сыром и сливочным маслом. Потом сжевал две карамельки и запил водой. Снова пожал ребятам руки и пошел обратно.

Да, как я и говорил, пройдено только пол-пути. Теперь надо идти вниз.

Едва я пошел вниз, как почувствовал, что все изменилось. Погода, настроение, горы… Все вокруг. Катын-тау вдруг опомнилась, что покорилась мне слишком быстро. Я сразу понял, что ее состояние стало другим.

Тем более, что когда спускаешься с горы, дорога и в самом деле превращается в другую. Словно попадаешь в иное измерение. Все вокруг совсем иное, не такое, как раньше.

Солнце спряталось за внезапно набежавшими облаками. Подул холодный ветер. Я прошел буквально минуту и снова очутился навытяжку перед хмурым и строгим «жандармом». Почти сразу же атаковал его, решив не терять времени.

Теперь я также ушел влево. Тимофеев сказал, что они огибали его с другой стороны.

— Ты обезьяна, а не человек, — сокрушался он в восхищении. — Как ты смог там пройти? Там же есть очень неудобный крутой спуск, можно улететь к чертям собачьим. Иди назад слева, мы там навесили «перила».

Веревки — это хорошо. Очень даже. Я безмерно обрадовался, когда увидел, что здесь и в самом деле есть за что подержаться. Прицепился к веревке карабином и шагнул вдоль скалы.

Осторожно, Лось, осторожно. Сбоку от меня пропасть, сорваться туда опасно для жизни и здоровья. Об этом не пишут на сигаретных пачках, но это и так понятно. С другой стороны — холодны каменный бок скалы.

Тихо, Сохатый, тихо. Не надо торопиться навстречу собственной гибели.

Я осторожно и потихоньку, по всем правилам, обхожу «жандарм». Да, надо же, а Тимофеев не соврал, здорово помог мне. Я обошел скалу, вылез на заснеженную тропу, отстегнул карабин и шумно отдышался.

Потом помчался дальше.

Ну как, помчался? Громко сказано, конечно же. Спускаться с горы кажется легко, но на самом деле это труднее.

И не в последнюю очередь из-за того, что кажется, будто все трудности уже позади. Даже если сознательно ты одергиваешь себя и говоришь, что расслабляться нельзя, организм все равно дает слабину. Поэтому процент несчастных случаев во время спуска гораздо больше, чем на подъеме.

Я сдерживаю себя, хотя кажется, что я могу бежать вниз семимильными шагами. Но нет, торопиться не надо. Важно вернуть обществу полноценного альпиниста. Тем более, вроде бы только что поставившего небольшой рекорд восхождения.

Я обогнул крутой склон горы и в бок ударил тугой ветер. Он и до этого был неслабенький, а здесь, почти на открытом пространстве, и вовсе разбушевался. Пытался скинуть меня в пропасть, зияющую всего в паре шагов от меня. Но я не поддался, упорно шел вниз, ускоряясь на ходу.

Несколько раз провалился под снег, но, к счастью, только одной ногой и тут же вытащил ее. Пришлось держаться чуточку в стороне от тропки, по которой поднимался всего час с лишним назад. Кстати, следы уже быстро запорошило мелким падающим снегом, почти незаметным.

Брр. Холодно и скользко.

Если я упаду в пропасть, то мои следы тоже очень быстро запорошит падающий снег. И ничего не останется, только слабое воспоминание о том, что здесь пробежал Ваня Сохатый. Родителям принесут печальную весть, Юля и Катя, наверное, всплакнут ненадолго. А что еще останется за мной? Ничего большего я сделать не успел. И уже не успею, если буду слишком торопиться.

Вскоре я достиг огромного скального плеча Катын-тау на середине маршрута. Он настолько крут и обрывист, что вечный снег не задерживается на камнях и падает вниз, накапливаясь на склонах.

Хорошо, что здесь навесили «перила». Когда я поднимался сюда несколько часов назад, то даже не обратил внимания, какие здесь крутые, почти вертикальные склоны. Только сейчас, на спуске, когда видишь бездонную пропасть под собой, понимаешь, что ты каждую секунду этого подъема рискуешь жизнью