— А вот тут вы лжете! — вскочил Вирхов. — Я в политике разбираюсь не меньше, чем в анатомии, а вы не знаете ни того, ни другого!

— Что ж, — ответил министр-президент, — в таком случае я не чувствую себя обязанным придерживаться хорошего тона и приличий. Вы, герр Вирхов, назвали меня лжецом, и я вызываю вас на дуэль! Можете выбирать оружие. Шпаги, пистолеты — что угодно! Проверим, кого изберет Господь.

Ландтаг взревел от возбуждения, депутаты повскакали со своих мест, а счастливые репортеры бегом устремились из зала в свои редакции.

Брюссель, без даты

Стуча сандалиями, Кэтти с газетами в руках пробежала по авеню дэ Фрэ, вихрем пронеслась мимо гренадера-охранника в особняк-резиденцию российского посланника, стремительно взлетела вверх по лестнице и, ворвавшись в свой будуар, плюхнулась за столик, стала писать — размашисто и стремительно:

«Дорогой дядюшка! Я борюсь с искушением немедленно ехать в Берлин, настолько я опасаюсь за Вас! Этот несчастный Вирхов еще жив? Право, я боюсь, что Ваша жизнь сейчас больше под угрозой, чем во время всех наших сумасшедших проделок в Биаррице…»

Тут в оставленную открытой дверь вошел Николай Орлов с телеграммой.

— Успокойся, — сказал он. — Пришла телеграмма из Берлина: Вирхов от дуэли отказался.

Кэтти облегченно откинулась в кресле и шумно перевела дыхание.

Николай подошел к столику и взял ее письмо.

— Гм… — сказал он. — Знаешь, если бы у меня в миссии была должность шиффрера, ты была бы первым кандидатом.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Что, читая твои письма, я не знаю, от кого ты шифруешься — от почтовых доносчиков или от меня?

Голубые глаза у Кэтти стали серыми и холодными:

— Конечно, от тебя, дорогой. Сначала по приказу Горчакова ты отвез меня в Биарриц, чтобы сблизиться с Бисмарком. А когда ради этой близости он спас Россию от войны с Европой, ты закатываешь мне сцены ревности.

Он побледнел:

— Ты сказала «ради близости»? Неужели ты?..

— Неужели я — что? Договаривай!

— И договорю! Ты… Ты спала с ним?

Выдержав паузу, Кэтти высокомерно усмехнулась:

— Конечно нет. Но это… Это не избавляет тебя от выбора.

— Какого еще выбора?

— Когда-нибудь тебе все-таки придется решить, что для тебя важнее: верность жены или верность России?

Николай в упор посмотрел в ее насмешливые глаза, затем швырнул на стол письмо и вышел.

Кэтти устало откинулась на спинку кресла и какое-то время сидела с закрытыми глазами. Потом, шумно выдохнув, склонилась над своим письмом.

«Бедный, любимый дядюшка! Берегите себя, Ваша племянница хочет в октябре карабкаться с Вами по самым крутым скалам и плавать, как сумасшедшая !..»

Господи, какая удача, что они познакомились именно в Биаррице! Можно в каждом письме обращаться к этому Биаррицу, как к тайному коду и — ведь прав Николай! — шифровать его прелестями свои чувства и планы…

«…Засим предостерегаю Вас и предупредите от моего имени господина Вирхова. „Pardon“ — нехорошая Кэтти всегда немного дерзит! Значит, Вы приедете в Биарриц, я рассчитываю на это, ведь Биарриц без дядюшки немыслим, и я предвкушаю встречу с Вами. Напишите мне, иначе я стану думать, что Вы сердитесь на меня…»

Биарриц. 5 октября 1865 г.

Прекрасные пейзажи солнечного юга Франции мелькали за окном поезда. А чуть позже не менее замечательные виды одного из лучших курортов Европы медленно плыли за окнами двух карет — красивой пассажирской, на которую оглядывались курортники, знающие толк в дорогих экипажах, и второй, багажной, нагруженной чемоданами, сундуками и корзинами. Простучав колесами по каменным и брусчатым мостовым Биаррица, кареты подъехали к гостинице.

Гардер, хозяин отеля, и гостиничный портье подбежали к первой карете, портье открыл дверцу и подал руку Иоганне.

Иоганна, роскошно одетая, ступила на землю.

— Графиня Бисмарк! — радушно приветствовал ее Гардер. — Добро пожаловать в Биарриц!

Кучер и слуга принялись снимать чемоданы и сундуки с грузовой кареты.

Граф Отто фон Бисмарк — огромный, тяжелый, в прекрасном костюме цвета сливочного мороженого и с курительной трубкой — не спеша выбрался из кареты вслед за Иоганной, и Гардер радостно распахнул руки:

— Граф Бисмарк! Бонжур! Коман сава? Мы счастливы снова видеть вас!

Вслед Иоганне, вошедшей в гостиницу, слуги потащили корзины и чемоданы.

— Bonjour, mon ami! — сказал Гард еру граф Бисмарк. — В каком номере Орловы?

— Орловы? — удивился Гардер. — Они же аннулировали reservation.

— Как аннулировали? — оторопел Бисмарк.

— Неделю назад княгиня Катарина телеграфировала мне из Torquay на Английской Ривьере, что из-за холеры они остаются в Англии.

— Что? — еще больше изумился Бисмарк. — В Англии холера?

— Нет, она написала, что это у нас тут холера.

— А тут холера?

— Да что вы! — Гард ер всплеснул руками. — Боже упаси! Наоборот, в этом году у нас тут пол-Европы, весь французский двор, сам Наполеон Третий! И, кстати, мне велено передать: завтра император ждет вас у себя на вилле Эжени!

— Так они не приедут!.. — Бисмарк в сердцах сломал курительную трубку и отшвырнул ее в сторону.

Где-то вдали, над морем прогремел гром.

Биарриц. 6 октября 1865 г.

В апартаментах отеля Бисмарк — небритый, взлохмаченный и полуголый — сидел у стола, а за окнами проливной дождь бил по булыжной мостовой и море ревело и белело от пенистых волн.

— Ты писал ей, что приедешь со мной? — спросила Иоганна.

Бисмарк не ответил. Мрачно держа в одной руке пригоршню вишен, а в другой пригоршню креветок, он по очереди жевал и проглатывал и то, и другое.

— Ты помнишь, что тебя ждет французский император? — напомнила Иоганна.

Бисмарк доел креветки и молча раскурил сигару.

Не дождавшись ответа, Иоганна обиженно ушла в другую комнату.

За окнами — все тот же проливной дождь, гром и молнии.

Бисмарк сел к столу, обмакнул перо в чернильницу.

«Дорогая Катарина! Вы подвели меня, сыграв со мной злую шутку. В Биаррице никогда не было холеры. И Вы оказали бы мне большую услугу, если бы сразу сообщили, что Ваши планы изменились, как Вы известили об этом господина Gardere. Ведь это было за неделю до моего отъезда из Берлина…»