Вот первый купец подошел, поклонился, связку мехов из мешка достал. Отец благосклонно кивнул. Словами перемолвились: да откуда едете, и все ли ладно, и да будет добрый торг вам и хорошая дорога. Все как обычно. Слышно было Вельке не так чтобы хорошо, однако разобрать можно. Вот Чаяна поднялась, подала купцу рог резной с медом, и князь тоже свой рог приподнял, выпили. Велька давно знала, что у отца в роге не мед, а взвар густой налит из сухих прошлогодних яблок. Это понятно, если отец с каждым купцом хмельной мед распивать станет, то ясную голову долго не сохранит, а она ему нынче до самого заката надобна.

Вот другие купцы подошли, с резным ларчиком, и за ними следующие, и всем Чаяна рог хмельной подавала. К вечеру сестрица и ног чуять не будет, и лица различать перестанет, а улыбаться будет гостям все так же ласково, каждому, будто ему одному рада — не подведет многолетняя выучка.

Вот и оборотни к князю приблизились. Слова говорят обычные, как все…

Касмет полотно с блюда снял, князю с поклоном протянул то, что простая тонкая ткань больше не скрывала. Что-то длинное, обернутое в красное.

Отец даже привстал, принимая в руки редкий дар: драгоценный клинок, замотанный в красный шелк. Меч.

Вот он отвернул ткань, но совсем не убрал, продолжая держать через нее, всмотрелся, и лицо его осветилось восторгом. Вокруг переглядывались, локтями друг дружку толкали. Давненько князю ни с того ни с сего таких вещиц не дарили! Не простой дар, за такое наверняка что-то попросят.

Вельке и самой взглянуть захотелось. Самые лучшие, дорогие досские клинки лишний раз стараются в руки не брать, чтобы не портить, а берут через ткань, особенно у купцов в лавках это принято. Только шелк для этого дела, конечно, баловство. Старый дядька Хорт, оружейный княжеский, считает, что чистая льняная тканина самое то будет. А шелк… Может, и правда меч совершенно особый, а может, пыль в глаза…

Только девку-холопку во много раз дешевле купить можно.

Вот отец сказал:

— Хотел бы и я вас подарком порадовать, гости дорогие. Может, подскажете каким?

Тут Велька вся превратилась в слух. И недаром.

— По душе мне одна твоя девка-челядинка, княже. Если подаришь, о другом и мечтать не стану.

Не ожидали за столами такого, загомонили, многие засмеялись — а что, дело молодое, дескать! И батюшка-князь улыбался, и княгиня, и боярыни переглядывались.

— Я-то не против, — сказал князь, — только не вся моя челядь холопы. А вольную как же я тебе отдам? Это тебе полюбовно с ее родителями решить надо. Я в этом деле неволить не могу. Что за девка-то, как зовут?

— Имени я не знаю, — сказал Касмет. — Не позовешь ли сюда всех?

Переглянувшись с княгиней Дарицей, князь кивнул, подозвал отрока, приказал. Хоть и было это происшествие ненужной задержкой, но, похоже, многим стало любопытно, кого желает иноземец получить так задорого. Да и Купала только прошла, подогрев кровь даже седым отцам, что уж говорить про молодежь. Пригожий и богатый купец ищет полюбившуюся девку и за ценой не стоит — будет про что вечерами байки сказывать.

Приказ исполнили быстро, все девки со двора выстроились перед купцами. Оборотень только мазнул по ним взглядом и отвернулся:

— Нужной мне здесь нет, княже.

— Так и у меня других нет, — развел руками князь и махнул, отпуская девок, — не обессудь, гость дорогой, найди в городе свою любушку, а там и решим.

И Чаяна по знаку княгини взяла рог с медом, шагнула к купцам, чтобы подать. По-всему, теперь следовало бы оборотню мед выпить и в сторонку отойти, другим не мешать. Но Касмет на княжну-красавицу и не взглянул.

— Девка эта моя, светлый князь! — заявил он, повысив голос. — У меня на нее права, кровью скрепленные. Ее род принадлежит моему роду!

Все умолкли, тишина повисла, смеяться, зубоскалить никому не захотелось.

— Ты говоришь, что я прячу у себя твою холопку? Или как?.. — удивился князь Велеслав.

— Нет, княже, — не опустил глаз оборотень, — ты можешь того и не знать. Она, полагаю, дочь или внучка той, что принадлежала мне… то есть нам, и право это, повторю, кровно закреплено.

— Услышал я тебя, гость дорогой, — медленно, мягко сказал князь. — Только ведь, знаешь ли, мы тут по своим законам живем, не по вашим. Ты о договоре каком-то говоришь, когда целый род в холопах у твоего рода? Не в ходу у нас такое. У нас, если холопка от вольного родила, то дитя ее вольным считается и роду отца принадлежит. И спустя семь лет прав на холопку ту предъявлять нельзя. Но полюбовно можно выкуп и спросить, и получить, хоть и больше лет прошло, чтобы обиды не было, — желаешь? Опять же, сначала девку найти надо.

Упрямый купец отступать не стал.

— Прости, княже, — сказал он резко, — вот эти гости твои, знатные кариярские мужи, могут подтвердить, что вчера утром девка с торга сюда пришла, мой человек видел, — и он показал на кариярцев, что сидели рядом с князем, Велька ясно видела Иринея и пожилого бородатого боярина с ним рядом.

Ириней глядел хмуро и даже не шевельнулся, чтобы подтвердить или опровергнуть услышанное. Да и князь уже легко мог бы заподозрить, о какой девке-челядинке речь, стоило бы ему лишь вспомнить, кого на его глазах привели кариярцы с торга вчерашним утром. Во всяком случае, улыбаться князь перестал.

— Что ж, — сказал он громко, опершись ладонями о стол, — раз отдариться не могу, то и подарка вашего, не обессудьте, принимать не стану. Пусть боги найдут того, кто меча такого достоин, а у меня и так в оружейной не пусто. Мир вам, добрые люди, — и Касмету подали его меч.

Вернули подарок. Оборотень меч взял, резко поклонился князю, повернулся и ушел прочь, спутники едва за ним поспевали. Велька взглядом его проводила до самых ворот.

Да, ушел. И откуда напасть такая, Матушка Макошь?

Подарок у купца князь не принял, значит, и торговать ему в Верилоге разрешения нет. Если Касмет того еще не понял, завтра на торгу ему мытник[18] объяснит. Да только оборотень этот тертым калачом кажется, наверняка знает все. Теперь уедет он из Верилога немедля, делать ему тут нечего больше.

Что-то коснулось ее ноги, Велька обернулась, радостно всхлипнула: Волкобой! Пробрался в сени и теперь терся о ее ногу — хотел, чтобы погладила, должно быть.

— Ох, Волкобоюшка, — Велька бросилась, обхватила собаку обеими руками, обняла. — Хороший мой. Они ведь ушли, оборотни, совсем ушли, да? Больше не вернутся?

Пес лизнул ее в щеку, потом в нос, языком горячим, шершавым.

— Ладно, Волкобоюшка, — всхлипнула Велька в последний раз. — Помоги нам Светлые Боги, чтобы не вернулись они больше никогда. Давай дальше посмотрим. Вдруг Венко придет? Ох, Волкобоюшка, вот бы еще разок его увидеть, самый последний. А он чтобы не видел меня! Как считаешь, он придет?