самое главное – смириться, – хладнокровно ответила Карен и даже чуть улыбнулась, но как-то жалко и неестественно. – Зачем страдать по тем, кто уже не с нами? Надо идти вперед! – ее нижняя губа едва заметно дрогнула.

Сталлен грустно на нее посмотрел, будто на мертвую. В его глазах отображалась высшая степень сожаления.

–Может быть, ты права, но, не обижайся, это слишком черство с твоей стороны, – Карен судорожно вздохнула. – Ты выросла без матери, – продолжил Ким. – Неужели, тебе ни капельки не одиноко? Как-то слишком странно и даже немного эгоистично.

Комки земли вперемешку с корешками растений резко взмыли в воздух. Уже мертвый сорняк размером с небольшой кустик был резко выдернут с корнями из почвы маленькой девочкой. Ее правая рука была вся в небольших ранках от уколов шипов. Красные капельки собирались в струйку и легко стекали по стеблю, потом бесшумно падали на землю и пропадали из виду. Если приглядеться, можно было увидеть небольшие влажные пятна, смотря на которые сложно было понять, следы от крови ли это или от слез. Ким удивленно приподнял бровь.

–Ты думаешь, что одиночество меня ни разу не съедало? – тихо и не совсем своим голосом, полным ненависти, задала вопрос Карен. – Думаешь, легко мне было расти без матери? Никакой материнской ласки, никакой заботы и понимания со стороны. Все сама! Конечно, давайте считать меня эгоисткой только потому, что я старалась забыть. Старалась забыть боль и слезы, вечно кипящую голову и мамины остекленевшие глаза! – она уже кричала. Ким внимательно смотрел на нее, прищурив один глаз. – Не забыв ту боль и не приняв ее смерть, я не смогла бы дальше жить!

Голова начинала раскалываться, как и много лет назад. Карен неожиданно осознала, что слезы безостановочно текут из ее глаз, а руки мнут и мнут чертов сорняк, несмотря на жгучую боль. Кровь еще сильнее сочилась из ранок.

Всем, даже ей, казалось, что плакать она не способна. Она всегда улыбалась и была сильной, никогда не поддававшейся слабостям… но не сейчас. Что-то вдруг поменялось, и психика ее пошатнулась. И что-то очень странно, что так легко и быстро. Она не ожидала такого от себя, но продолжала яростно изливать душу.

Сталлен достал сигарету и закурил. Он спокойно выслушивал тираду Карен, выдыхая витиеватые клубы дыма. Они бесследно растворялись в воздухе, пролетев несколько метров. "Неудивительно, что она сорвалась", – думал он, пока Карен кричала ему чуть ли не в ухо. – "Одиночество разъедает человека, копится по капле, откладывается в стакан терпения. Стоит лишь подтолкнуть человека, пошатнуть стакан, и он рухнет на землю, разбившись на тысячи осколков".

Карен в эти минуты было не до философских рассуждений. Она выкрикивала иногда абсолютно не имеющие смысла фразы, зрение ее было словно в туманной дымке, в голове проносились мысли со скоростями, выше скорости света, и она не могла уловить их всех. Карен хватала первую попавшуюся, заряжала в свой язык и выстреливала в Кима в надежде ранить. Похоже, она промахивалась.

–Я безумно одинока! – кричала она. – Мне даже отца пришлось приводить в себя от шока, когда мне было четыре года! А я? Кто-нибудь подумал обо мне? Кто-нибудь поддержал меня? Нет! Поэтому я и закрылась от дурных мыслей и приняла смерть мамы! – она периодически всхлипывала. Ким произнес, перебивая Карен:

–Ты знаешь, что так нельзя, – сказал он резким, но спокойным голосом. Карен замолкла. – Принимая смерть вот так вот, ты просто откладываешь, закапываешь семена одиночества в землю. Но с каждым днем ты бессознательно поливаешь их своим горем, и когда-нибудь получившееся дерево принесет плоды, и ты ничего не сможешь сделать, кроме как оставить их гнить у тебя в душе.

–Что же мне делать, по-твоему? – голос Карен срывался на каждом гласном звуке. Она была в растерянности и даже подавила порыв расцарапать психопату лицо. Ким улыбнулся.

–А ты уже все сделала, – неожиданно произнес он. Карен недоуменно посмотрела на него и в растерянности захлопала ресницами. Она не могла понять, что же именно она сделала. Ким, увидев ее растерянность, начал объяснять.

–Тебе нужно было сорваться. Даже необходимо! Я представляю, как это сложно десять лет держать в себе ненависть и чувство одиночества, ни с кем не делясь и не выслушивая советов. Карен, людям свойственны и эти чувства, а отрешение от них ведет лишь к большему срыву в будущем, – он схватил девочку за плечи и продолжил. – Чтобы такого не случалось, надо выговариваться близким, плакать, кричать – устраивать так называемые микросрывы. Только не отказываться от эмоций! Они одно целое с тобой, и отвержение не поможет тебе смириться.

Слезы прекращали литься. Начинали гореть от высохшей соли глаза. Тяжелое дыхание и усталость вдруг навалились на девочку, как снежная лавина в горах. Карен обессилено упала Киму на руки. Солнце зашло, и последний одинокий луч полоснул по лицу давно ставшего другом психопата. Сигарета одиноко догорала неподалеку от кровавого сорняка.

Глава 5

Осень подкралась неожиданно. Подули первые холодные северные ветры, и первые желтые листья начали опадать с деревьев. Сентябрь… Как же мерзко звучит название этого месяца. Даже дрожь пробирала Карен от одного лишь его упоминания, а лицо выражало недовольство.

Юная Стоун шла в школу, думая о том, чем Ким будет заниматься, пока их с отцом не будет дома. Они оставили ему запасные ключи от квартиры, так что он теперь мог свободно уходить из нее. Как же быстро он прижился в семье Стоунов, нередко удивлялась Карен.

Когда она заявила Киму, что не хочет идти в школу, а хочет «продолжить веселиться с ним», тот рассвирепел. Он тут же собрал свои вещи (их было немного: зубная щетка, пара носков, джинсы, куртка и ботинки) и сказал, что если она не пойдет в школу, он уйдет, и Стоуны никогда больше его не увидят. Карен сразу же побежала собирать сумку и одежду к новому учебному году. «Учеба – крайне важная составляющая будущего каждого», – так говорил Ким. Потом он добавлял. – «Там всегда весело, и истинных друзей находишь!»

Отец как всегда подвез ее до школы и уехал в банк, а Карен направилась к ее уже почти собравшемуся классу. Одноклассники стояли небольшой кучкой и смотрели слегка надменно на остальных приходящих школьников, которые вяло расползались по своим местам. И неудивительно: они были последним классом, а значит и старшими в школе, не считая учителей. Она почти не видела на протяжении лета никого из них. Здесь собрались друзья Карен, которых она знала с начального класса, были те, которых она знала