— Нет, — наконец ответил он. — Это хижина пастуха. — Он рассказал ей, как помог ему фермер Джонас, которого они встретили по пути.

— Сколько времени мы пробыли здесь?

— Сегодня третий день.

— Неужели третий? — удивилась Мередит.

Он промолчал и отвернулся, всем своим видом показывая, что не расположен продолжать разговор. Неразговорчивый. Да и о чем ему с ней говорить, с горечью подумала она. Он Маккей, а она Монро. Об этом не могли забыть ни он, ни она.

Мередит начало клонить в сон. Однако, увидев, как он стащил с себя тунику, она насторожилась.

Он немного постоял перед огнем, широко расставив ноги. Широкая, прекрасной формы, спина была разделена ложбиной позвоночника. Плечи и предплечья у него были сильные, мускулистые, а бедра очень узкие по сравнению с широкими плечами. Мередит завороженно смотрела, как играют мускулы под его гладкой золотистой кожей. Перед ней был мужчина, обладающий не только красотой, но и огромной силой…

Он выпрямился. У Мередит пересохло в горле. Очень тихо — так тихо, что если бы она не смотрела на него, то не услышала бы, — он подошел и улегся рядом с ней.

Теперь их разделяло расстояние не более чем в ладонь. Она зажмурилась, моля Бога, чтобы он не заметил, что она за ним наблюдала. И снова вспомнила о своей наготе. Сколько ночей прошло с тех пор, как он выкрал ее из монастыря? Она принялась было подсчитывать, но отказалась от этой затеи. И каждую из этих ночей она провела рядом с ним. И эта ночь не будет исключением. Он ни о чем не спрашивал, ничего не требовал. Он просто действовал так, словно выполнял свой долг. «Что ж, — подумала она, — кто силен, тот и прав».

Протестовать она не стала — то ли от усталости, то ли от слабости. А на самом деле — что уж греха таить — она просто была слабовольной трусихой.

Он проспал рядом с ней всю ночь. Уже светало, а расстояние между ними так и не сократилось. Он спал крепко, а она не сомкнула глаз! Она боялась, что, воспользовавшись ее слабостью, он ночью овладеет ею. «Дурочка! — остановила она свое разыгравшееся воображение. — Разве он не сказал, что я вызываю у него отвращение?»

Пришло время менять повязку. Он наклонился над ней, и ее вдруг одолела застенчивость.

— Я… я могу сделать это сама.

— Как, интересно? Ты не видишь рану, да и смотреть на нее тебе не стоит, — решительно заявил он.

Мередит покраснела и отвела взгляд. К своему ужасу, она почувствовала, как у нее задрожали губы. Он пристально смотрел на нее. Она не могла избавиться от ощущения, что он читает ее мысли.

Лоб его перерезала морщинка. Она уже знала, что это было первым признаком его неудовольствия.

— Ладно, в таком случае держи тряпицу. — К ее удивлению, он сразу же согласился, а она-то приготовилась спорить с ним!

С его помощью она села. У нее перехватило дыхание от острой боли, которую вызвало это усилие.

— С тобой все в порядке? — услышала она его голос над своей головой.

— Да, — еле слышно сказала она. — Да, — повторила она уже увереннее, потому что боль стала вполне терпимой.

Не сказав больше ни слова, он отошел от нее. Мередит медлила, не решаясь откинуть грубое шерстяное одеяло под его зорким взглядом. Он повернулся к ней спиной, хотя по-прежнему стоял так близко, что до него можно было дотянуться рукой.

Как ни трудно это было, но Мередит умудрилась размотать повязку и промыть рану водой, которую он подогрел над огнем в закопченной плошке. Она неуклюже перевязала себя свежей тканью и подоткнула кончик, как это делал он

— Вот и все, — сказала она, натянула на голые груди одеяло и с удивлением почувствовала, что дрожит всем телом.

Сильные руки осторожно подхватили ее под мышки и вновь опустили на одеяло. Перевязка отняла у нее последние силы — зато гордость ее не пострадала.

Она слегка повернула голову, задев при этом губами его подбородок. Губы у него сомкнулись в тонкую линию — похоже, он рассердился.

Мередит чувствовала, что что-то тут не так. Почему он то нежен с ней, то так холоден? Если он так ненавидит ее, то зачем вообще спасал ей жизнь? В ту ночь, когда он выкрал ее из монастыря, он сказал, что с большим трудом переносит ее присутствие. Почему тогда он не дал ей умереть? Этого она не понимала, как не понимала и того, почему от этих мыслей у нее испортилось настроение.

Камерон сказал, что собирается пойти поискать какой-нибудь еды. Она кивнула в ответ. Он быстро вернулся, а она, услышав ржание его коня возле хижины, закрыла глаза и притворилась спящей.

Он подошел к ней.

— Ты сможешь подняться на ноги?

Он говорил спокойно, самым будничным тоном. Мередит насторожилась и уже была готова отказаться, но увидела, что он протягивает ей ее рваное платье.

— Да, — пробормотала она.

Он отвернулся, когда она стала натягивать платье. Она с удивлением обнаружила, что он выстирал его. Мысль о том, что он выполнил для нее такую интимную и такую немужскую работу, повергла ее в смятение. Он ее кормил, ухаживал за ней во время болезни, причем делал это очень заботливо, что совершенно не вязалось с выражением мрачного стоицизма на его физиономии. «Почему? — мучительно размышляла она. — Почему он так заботится обо мне?»

«Не обольщайся! — предостерег ее внутренний голос. — Он поддерживает твою жизнь для того лишь, чтобы обречь тебя на еще большие мучения, потому что ты из клана Монро. Этого для него достаточно».

Она медленно села и откинула одеяло. Его сильные руки приподняли ее и без малейших усилий поставили на ноги. От слабости у нее закружилась голова, и она судорожно ухватилась за него.

Его руки крепко обхватили ее, и она оказалась вплотную притиснутой к его груди. Окружающий мир пошатнулся, потом снова встал на место. Зря она так боялась упасть, ведь он и не думал ее отпускать и по-прежнему прижимал к себе. А она вцепилась в ere твердые, мускулистые плечи и никак не могла себя заставить отпустить его.

Судорожно вздохнув, она взглянула ему в лицо и встретилась с его напряженным, потемневшим взглядом.

Мередит сглотнула комок, образовавшийся в горле. Ее сердце билось так громко, что у нее заложило уши. По телу пробежала дрожь. Она знала, что должна отстраниться, но словно оцепенела и не могла бы пошевелиться, даже если бы захотела. Что-то изменилось в том, как он держал ее…

На какое-то мгновение ей вдруг показалось, что он ее сейчас поцелует… Какая абсурдная мысль!

— Полегчало? — тихо спросил он.

Но зато ему самому не полегчало. Ему больше всего на свете хотелось сейчас прикоснуться губами к ее соблазнительным розовым дрожащим губам. Но он сдерживал себя.

Он не мог забыть о том, кто она и кто он! Он убеждал себя, что этого проклятого желания не должно быть… не может быть! И усилием воли постарался выбросить из головы постыдное желание.