– Анни, ты ушла не ради меня?

– Нет. Мне действительно нужно было купить вот это. – Она положила хлеб и сыр на подоконник.

– Потому что я просто не могу заниматься, когда тебя нет рядом.

– Теперь я здесь. И сегодня вечером я буду вести себя тихо.

Она сдержала свое слово. Усевшись на кровать, она начала читать «Бэббита». Книга сразу же увлекла ее. Она читала, он учился. В комнате было тихо – только тикали часы. И вдруг тишину нарушил тоненький фальцет:

– О, Ланс, я хотела бы держать для тебя перья, как Дора. – Затем ответил бас: – Ах нет, я не мудрый, я глупый. У меня глупое сердце, глупая печень, глупые почки.

Это Карл читал рукопись Анни, импровизируя на основе ее диалога. Она соскочила с постели.

– Это не смешно, Карл, – холодно произнесла она.

– Посмотри-ка! – сказал он своим обычным голосом и состроил ужасную гримасу. – Это похоже на мою рассеянную улыбку? – спросил он.

– Отдай мою пьесу. Пожалуйста, Карл.

Он поднял рукопись высоко в воздух:

– Достань!

– Ты чертов дурак! – Она бросилась к нему и попыталась вырвать рукопись. В пылу потасовки новая пепельница упала на пол и разбилась.

– На этот раз это сделала ты, – заявил он. Анни начала разрывать рукопись пополам, но Карл схватил ее за руку: – Дорогая, не надо! Я вовсе не хотел посмеяться над пьесой. Она складно написана, честное слово!

– Она не должна быть складной. А теперь угомонись, Карл, и возвращайся к своим деликтам.

– Какие деликты? Что еще за деликты? Ты мой деликт – мой единственный деликт. В первый же раз, как я тебя увидел, я сказал себе: она самый деликтовый деликт в мире. И она создана для меня.

Анни не смогла удержаться от смеха.

– Ты дуралей, – нежно сказала она.

– Для вас – мистер Дуралей. – Он схватил ее за руку. – Скажи «мистер», или я оторву тебе руку.

– Хорошо, мистер Дуралей. А теперь отпусти меня.

Карл отпустил Анни, и она убрала рукопись в ящик. Карл сел в качалку и похлопал себя по колену.

– Иди сюда, – позвал он.

– Нет.

– Пожалуйста, Анни!

– Я сказала «нет»!

Он начал импровизировать на мотив «Меланхолической детки»:

– «Иди ко мне, мой меланхолический деликтик».

Анни не выдержала и запела в ответ:

– «Заткнись – или разбежимся».

У них начался приступ истерического смеха, и они принялись сочинять слова на мотив других популярных песен.

Им нужно было как-то расслабиться: ведь последние дни прошли в бесконечных волнениях. Они волновались из-за реакции семьи на их свадьбу, из-за денег, из-за ребенка. Карла беспокоил тест и необходимость покинуть факультет. А Анни волновалась, потому что волновался он. Ее расстроила их первая ссора. Ей начинало казаться, что она не подходит Карлу. Достаточно ли она хороша для него?

Поэтому им было необходимо расслабиться. Они смеялись, пели, шумно возились и вели себя как дети. И прежде чем улечься спать, съели весь сыр и хлеб.

Было раннее утро следующего дня. На кровати лежали шляпа, перчатки и сумочка Анни. Она была готова отправиться на работу, как только позвонит тот мужчина. К полудню звонка не было. Анни выбежала в бакалейную лавку купить еды. Перед уходом она дала хозяйке инструкции на случай телефонного звонка.

Бакалейщик сказал:

– Это вы вчера вечером хотели узнать, как идут дела.

– Мне все равно, как у вас идут дела, – ответила Анни.

– Я скажу вам: плохо.

– Не везет? – Она постаралась произнести эти слова насмешливым тоном. – Мне нужен стакан смородинового джема.

– Он продается только в банках.

– Хорошо! Я все равно возьму. – Она заплатила со словами: – Не знаю, почему я сюда хожу.

Интересно, отчего он такой брюзга? Может быть, его жена не хочет с ним спать? («Я ее в этом не виню».) И он срывает зло на покупателях?

Она доедала сэндвич с джемом, когда внизу в холле зазвонил телефон. Анни застыла на верхней площадке лестницы. Приличия требовали, чтобы к телефону подошла квартирная хозяйка и позвала Анни. Миссис Хэнсмон целую вечность шла из кухни, а потом стояла в холле, вытирая руки о передник. Прежде чем хозяйка успела произнести «алло», Анни уже спустилась до середины лестницы. Но это была всего лишь соседка, которая звонила насчет распродажи выпечки.

Анни нужна была эта работа. Ей казалось, что университетская степень Карла зависит от того, получит ли она ее. Она пыталась заставить телефон зазвонить. «Если я десять раз обойду вокруг комнаты с закрытыми глазами и ни на что не наткнусь, он зазвонит», – говорила она себе. Она обошла комнату с закрытыми газами, но телефон не зазвонил. Анни попробовала другие заклинания и чары. Телефон упорно не звонил.

Она подумала о своей подруге, Арлин, вместе с которой работала в офисе. Арлин ждала один важный звонок, но ей так и не позвонили. Сейчас Анни понимала, как, должно быть, страдала ее подруга. От этого Арлин стала ей ближе.

Арлин была милой, застенчивой девушкой с некрасивым лицом. У нее никогда не было бойфренда, и другие девушки жалели ее. У одной из них был некрасивый застенчивый брат. Она устроила вечеринку специально, чтобы Арлин познакомилась с этим застенчивым братом. Ничего особенного не произошло. Арлин и юноша сидели в разных концах комнаты. Он бросал взгляд на Арлин, когда она не смотрела, а она бросала на него взгляд, когда он отворачивался. Наконец пора было уходить, и юноша (вероятно, под напором своей сестры) сказал: «Я как-нибудь позвоню вам, Арлин».

Когда на следующий день Арлин появилась в офисе, ее было не узнать. У нее была новая прическа, которая ей шла, глаза блестели, на щеках появился румянец. Она стала почти хорошенькой. Подшивая письма, она весело напевала.

Но прошла неделя, а «звонок» так и не материализовался. Арлин утратила свое сияние вместе с надеждами и мечтами и снова стала некрасивой и тихой.

«Беда в том, – подумала Анни, – что Арлин слишком уж рассчитывала на этот звонок. В точности как я сейчас. Но я должна на него рассчитывать. От этого звонка зависит, останется ли Карл на факультете».

День угасал, и Анни знала, что сегодня ей не позвонят. Но надежда никак не хотела умирать. «Он позвонит завтра, – уверяла она себя. – Сначала он проверяет другую девушку. Но она окажется неподходящей для этой работы, и он позвонит мне».

На следующий день Анни пошла в лавку, чтобы купить яблоко к своему ланчу, состоявшему из сэндвича с джемом.

– Вчера, – начал бакалейщик, – вы сказали, что не знаете, почему сюда ходите.