У нас в зоопарке все ведра, конечно, простые, алюминиевые. Без маркировок, как в цирке. Но блестящие. Звенят, когда их опускаешь в колодец. Вынимаешь, и вода через край чуть перельется.

Алюминиевые ведра у нас часто расплющивают своими копытами животные. Алюминиевые ведра со льдом вместо воды (вода зимою в мороз до дна в ведре промерзнет) ставим возле печек отогреваться. Глыбы ледяные из ведер вынимаем, когда лед оттает. Растаявшую воду выносим.

В заброшенную деревню зайдешь, в коридоре повсюду стоят пустые ведра. Ведра на пороге у нашего дома. Ведра, ведра, ведра.

Дрессировщик так волновался, чтобы его списанный к нам по профнепригодности любимец чувствовал себя покомфортней на новом месте, поспокойней, что пресловутое Тасино ведро, знаменитое Тасино ведро, персональное Тасино ведро было наполнено питательным вкусным комбикормом, любимым Тасей и привычным ему со времен цирка. (Это очень важно, когда, оказавшись на новом месте, ты можешь сохранить для себя хотя бы крупиночку привычного.)

И мы переводили его на новый для него зоопарковский корм постепенно, день за днем добавляя его в цирковое ведро, и он, если честно, подмены не заметил.

Вдобавок дрессировщик сказал нам, что Тася любит крекеры. Он несколько раз повторил нам, что Тайсон любит крекеры. И причем там не первые попавшиеся, а именно солененькие крекеры «рыбки». И мы до сих пор покупаем Тасе эти «рыбки».

Бананы ему аккуратно порежем кружочками и дольками. Он любит яблоки (и тоже, разумеется, в дольках). Любит есть траву.

До поздней осени мы носим ему чуть подвявшую уже из-за холода траву. Мокрую от росы и от заморозков. И Тася тщательно, и я бы даже сказала, смакуя, пережевывает.

Он все тщательно и все очень смакуя пережевывает. Одуванчики он разжевывает размеренно. Подбирает осенью пожухлые опавшие листья и жует.

Представляете: подбирает пожухлые осенние листья и жует! Наклоняется, когда бродит в вольере, подбирает.

Нам неудобно, что он жует эти осенние листья. Елки-палки! Мы осенью жжем их, он жует. Сидит, ну или лежит на боку у костерка, а мы к нему эти листья (ну что с ним упрямым поделать!) подгребаем.

Пожует траву, травяную жвачку отрыгнет. Кинешь ветки ему, листочки сощипывает с веток.

Лежит, облокотившись и выставив напоказ бицепс (как это умеют кенгуру). Плечи литые у него и ключицы вразлет тоже литые. И лежит, я замечу, невозмутимо, нога на ногу.

Перед тем как выйти на улицу, принюхивается. Стоит на пороге у двери и принюхивается.

Возьмет тебя передней лапой за воротник. Подтянет к себе и посмотрит тебе в лицо. Принюхается тоже, конечно. А потом отпустит.

На прогулку выходит и перемещается по вольеру точно вслед за солнцем. Солнце сместилось немного по стенке, и Тайсон за ним сдвинулся. Солнце пригрело настил возле стенки — Тайсон на настиле.

Рано утром на деревянном настиле, если Тайсон уже гуляет, остаются мокрые следы (после росы). И протяженная линия хвоста. Широкая линия волочащегося следом за Тайсоном хвоста. След от хвоста Тайсон оставляет и в своем зимнем вольере на опилках.

Наши сандалии, и особенно в августе, в росе. Следы на деревянных настилах или на выложенных камнями дорожках высыхают. Только что были, высыхают.

Трава белая, когда в вольер поздней осенью идешь. Вольер Тасин немного в низинке, все в тумане.

Тайсон пробует траву утром осенним, будто воду. Прощупывает ее потихонечку с порога. Принюхивается к утреннему или вечернему туману.

Он вдыхает прохладный туман. Туман, это видно, щекочет ему ноздри. У кенгуру очень широкие ноздри.

Держа за хвост, подталкиваешь Тайсона вперед, как лодку толкают с песчаного берега на воду. Держа за хвост, поворачиваешь его, куда тебе надо, вправо или влево.

Держа Тасю за хвост и подталкивая немного вперед, провел его, когда только привез, по закоулкам и по дорожкам зоопарка дрессировщик. Тайсон шел тогда по зоопарку, озирался. На него все внимательно смотрели.

На новичка первым делом смотрят, провожают его глазами и прикидывают: а он будет спокойным соседом или нет? Или: а на фига мне вообще этот сосед? Ну и самое главное, конечно: а стоит ли ввязываться в драку?

Кто-то нервничает, когда подселяют соседа, а кто-то равнодушен.

Даже после зимы, когда выносим животных или птиц после зимних утепленных вольеров в их же прогулочные летние, давно ими обжитые, знакомые, им нужно время, чтобы освоиться, все вспомнить.

Но Тайсон быстро освоился. Вытянув передние и задние особенно лапы, он, разомлевший на солнышке, потянется. Редко кто видит, как кенгуру, разомлевший на солнышке, потянется.

Первое время его после, в общем-то, безкомариного города у нас порой донимали комары. И Тася пусть недовольно, но царственно чесался. Несуетливо, подробно, обстоятельно. Развернется вполоборота и наклонится к правому или левому боку, где комар, переберет коготками шерсть, поскребет коготками бок. Лапы у него с жесткими коготками-«гребешками».

Зимой перебирает ладонями кирпичи на печной стене. Когда печка истоплена, он к ней прижимается всем телом.

Обойдет во время прогулки (но зимой он, конечно, не гуляет) механическими движениями участок. Прыгать ему из-за травмированной задней лапы тяжело. Перед закатом солнце высветит какой-нибудь клочок на земле, и Тася там. Когда вольер уже накрывает одна большая тень, он уходит.

И есть еще один удивительный момент: когда погладишь его, то ладони окрасятся Австралией. Они станут красноватого цвета, цвета почвы буша.

Но Тася родную Австралию не видел (он родился в цирке). Только железы на его груди и под мышками сохранили этот цвет. Но он делится с нами этой Австралией невиданной.

Только и успеваем ходить руки мыть. После носух, когда погладишь носух, и после килограммов тертой морковки, после Тайсона.

И впитывая разноцветные краски в ладони, «путешествовать».

Верветка-«декабристка»

Верветка Ляля у нас отказная обезьяна. Ее привезли на встречу с нами по снегу в переноске, завернутой в шерстяное одеяло. На одеяле нарисованы были бегущие олени. По белому снежному полю бегущие синие олени. Как говорится, к нам Ляля примчалась на оленях.

Ляля у нас «декабристка». Мы часто вспоминаем эту зимнюю поездку за Лялей. Нам Лялю отдали из Москвы.

Верветка Сережа у нас отказная обезьяна. Его тоже подержали, подержали в квартире, отказались. Сережа приехал к нам из Питера.

Его нам отдали за характер. За неприятный и очень склочный характер. И, надо признать, он и здесь не изменился. И перед каждой уборкой, из-за того что дерется, мы загоняем Сережу в перегонку. Каждая уборка в обезьяньем вольере начинается у нас с бескомпромиссной команды для Сергея: «Иди на свое место!» Сережи-люди рядом с обезьяньим вольером начинают тревожно озираться. (Не мы назвали обезьяну Сергеем, а прежние хозяева.)