– И как? – вытянув шею, поинтересовалась любительница чужих романов-происшествий.

– Жесткий господин. Так просто не подъедешь.

– А он…

– Надежда Прохоровна, – не выдержав потока пустопорожнего любопытства, перебил профессор, – давайте ближе к делу. Мария, ты говорила, что кроме Луизы к тебе приходила еще какая-то соседка?

– Да, баба Нюра.

– Сколько раз за те пять дней, что прошло с момента убийства до первого обыска, она приходила в твой дом?

– Один.

– А как была одета? – допытывался Вадим Арнольдович.

– Ну-у-у… – удивленно протянула Марья, – в халат и вязаный жилет.

– В карманах одежды мог поместиться пистолет?

– Вы что? – отпрянула Маша. – Баба Нюра?! Подложила мне пистолет, наркотики, а потом еще анонимку в милицию написала?! Ни за что не поверю!

– Ты взбрыкивать-то погоди, – осадила, поддержала профессора баба Надя. – Ты по сути разбирайся давай. А то, понимаешь ли, все у нее хорошие, а пистолеты в доме появляются… Расскажи нам толком, что за Нюра, зачем к тебе пришла… С кем живет, с кем воюет…

– Одна она живет! В соседней квартире на моем этаже. А воевала… Было дело. С Покрышкиным. Бабушка Нюра очень с Татьяной Игоревной дружила, с мамой Марка, и, когда та умерла, во всем винила Стаса.

– Вот с этого момента поподробней, – беря с блюдечка холодную трубку, попросил дотошный востоковед.

– Татьяна Игоревна умерла два года назад от инфаркта. Марк в тот день у Покрышкина был… – Марья опустила голову, помолчала. – Тот прибегает, говорит – вызывайте скорую, Марк умирает. Передоз. Татьяна Игоревна как сына с пеной у рта увидела, за сердце… Не откачали. В общем – спасли Марка, свекровь умерла.

– Н-да, – неловко буркнула Надежда Прохоровна. – А эта Нюра не могла Покрышкину за подругу отомстить?

– И обвинить меня в торговле наркотиками? – резонно заметила Мария.

– И все же? – попросил уточнить Вадим Арнольдович, давно, кажется, убедившийся, что у Маши все вокруг хорошие, все беленькие, одна она в… коричневом помете…

– Да не могла баба Нюра никого убить! Она курицу не зарежет!

– А как к тебе относится?

– Как к дочери! – воскликнула Мария и чуть не заплакала: – Да что вы в самом деле… Баба Нюра добрейшей души человек, а ко мне в тот день зашла, чтобы я ей почтовую карточку для отправки посылки на Сахалин заполнила. У нее руки совсем не действуют – артрит! – она не то что пистолет припрятать, она б его в руках удержать не смогла!

– А кто за ней ухаживает?

– Подружки, соседки, племянница раз в неделю приезжает с другого конца Москвы.

– Артрит – это серьезно, – выслушав Марью, подвел итог Вадим Арнольдович.

– Если только не притворяется, – вредно вставила большая любительница криминальных заморочек.

– Зачем бабе Нюре притворяться? – запротестовала Маша.

– А мало ли?

– Надежда Прохоровна права, – неожиданно поддержал бывшую крановщицу ученый-востоковед. – Давай-ка, Маша, отсеивать подозреваемых по степени возможности, а за мотив потом возьмемся.

– Почему?

– Потому что мотив может быть глубоко скрыт. Глубоко личен. Все надо начинать с факта – с пистолета и возможности его появления в твоем доме. Пистолет – первичен.

– Не думаю, – покачала головой Марья. – Первична здесь я.

– Согласен. Но мы опять возвращаемся к мотиву. А его – нет. Или мы не видим. Ведь вот подумай… если бы пистолет нашли у тебя при обыске, на нем не обнаружили бы твоих отпечатков пальцев. И ты довольно легко могла бы доказать, что оружие тебе подбросили. Так?

– Ну… да.

– И вот, мы подходим к главному – квартира на сигнализации, пульт охраны фиксирует любое проникновение. Что, если бы ты смогла доказать, что такого-то числа в такое-то время тебя не было и не могло быть в доме, а дверь открывалась, то есть – пистолет подброшен?

– Ну? – Марья положила локти на стол и вытянула шею вперед.

– А вот и «ну». Все замыслы против тебя теряли бы смысл. Это если рассуждать, что первична здесь –ты. А не убийство соседа…

– Понятно, – кивнула Марья. – Но неужели вы думаете, что кто-то стал бы разбираться, откуда пистолет в шкафу и где я была в такое-то там время? Да меня засадили бы лет на восемь, и всех проблем! Орудие преступления есть, мотив имеется, я бы ни за что не выпуталась!

– Согласен, – кивнул профессор. – Работа наших милиционеров далека от совершенства. Так что, если мы хотим добиться правды, начинать надо с того,как появился пистолет в твоем доме. Эта дорога короче всего.

– Не уверена…

– «Не уверена, не уверена», – передразнила баба Надя. – Доверчивая ты очень! Давай сиди и соображай – кто мог подбросить пестик так, чтоб комар носа не подточил! Чтоб никакая сигнализация не запищала, а ты в тот час дома была!

Мария поглядела на разгоряченную бабушку Губкину, скривилась:

– Не знаю, чего вы от меня хотите. Я все сказала.

– Описывай мне свою Нюру, я сама схожу про верю, какой нее артрит – настоящий или липовый. – Вы?

– Я, я. Рассказывай о ней.

– Ну-у-у… баба Нюра обычная, простая женщина. Ни с кем не враждует, ни с кем не ссорится. Раз в месяц отправляет дочери на Сахалин продуктовую посылку с конфетами, сухофруктами, орехами… Там цены – просто жуть! Обычный йогурт семьдесят рублей стоит!

– А что ее московской дочери на Сахалине понадобилось?

– Влюбилась. Познакомилась с моряком-дальневосточником, уехала в Южно-Сахалинск… Обещает вернуться, как только муж на пенсию выйдет.

– Понятно. И как же баба Нюра одна живет? Скучает, поди…

– Очень. Целый день на лавочке возле подъезда сидит, если, конечно, погода хорошая. Первая во двор выходит, последняя заходит… Ничего особенного, простая московская бабушка.

– Погода, говоришь, если хорошая, – задумчиво протянула Надежда Прохоровна. – Ром, а у нас сейчас погода какая?

Молчавший доселе Роман Владимирович очнулся от дум, отнесся к вопросу совсем не как к риторическому и посмотрел в окно:

– Хорошая. С самого утра.

– А времени сколько?

– Девять часов пятнадцать минут, – безропотно отрапортовал боксер.

– Тогда-а-а… свези-ка ты меня, Ромка, в тот двор, – почти про себя пробормотала баба Надя. —

А ты, Софа, конфеток собери. И сумку большую чем-нибудь набей. Я мигом – только в уличное оденусь и на выход. Да, в сумки еще банок каких-нибудь пустых накидайте, чтоб гремели…

Невероятная энергия бывшей крановщицы всем нашла применение: Софа готовила конфеты, Вадим Арнольдович набивал дорожную сумку газетами, тряпьем и банками – зачем, интересно?! – Марье досталось указание попроще: