– Я не пытаюсь…

– Но откуда мне знать? Пожалуйста, просто… если ты мне еще позвонишь или напишешь, я буду уверен, что не из-за денег. И ты тоже. Такое приятно знать, даже если мы больше не увидимся.

Дэвис подошел к шкафу, сунул деньги в синюю матерчатую сумку и протянул мне.

Он сейчас выглядел как мальчишка – со слезами в карих глазах, испуганным, усталым лицом – словно ребенок, проснувшийся от кошмара. Я взяла сумку и сказала:

– Я позвоню.

– Посмотрим.

Я спокойно вышла из коттеджа, но потом побежала через поле, мимо бассейна, прямо в дом. Взлетела вверх по лестнице и прошла по коридору, пока из-за одной двери не послышался голос моей подруги. Я заглянула в комнату. Дейзи и Майкл лежали на огромной кровати с пологом и целовались.

– Хм, – кашлянула я.

– А можно нам немного побыть наедине? – отозвалась Дейзи.

Я закрыла дверь, пробормотав:

– Да, но вы не у себя дома.

И куда теперь идти? Я вернулась на первый этаж. Ноа по-прежнему сидел на диване и смотрел телевизор. В свои тринадцать он до сих пор надевал на ночь пижаму, похожую на костюм Капитана Америки. На коленях у него стояла миска с овсяными колечками. Ноа зачерпнул пригоршню.

– Привет, – сказал он с набитым ртом.

Волосы мальчик давно не мыл, они липли ко лбу. Вблизи было видно, какой он бледный и худой.

– Как у тебя дела? – спросила я.

– Просто блеск, лучше не бывает. – Он прожевал и добавил: – Ну что, раскопала что-нибудь?

– В смысле?

– Насчет отца. Дэвис говорил, ты хочешь сто тысяч. Нашла что-нибудь?

– Нет.

– Может, тебе помочь? Я скопировал все его заметки из облачного хранилища. Там может быть что-то такое, что наведет тебя на след. Ночью, прямо перед тем, как исчезнуть, он написал два слова – «рот бегуна». Тебе это о чем-нибудь говорит?

– Нет, ни о чем.

Я дала ему свой номер, чтобы он переслал заметки, и пообещала их прочитать.

– Спасибо, – сказал Ноа.

Он перешел на шепот.

– Дэвис думает – хорошо, что отец в бегах. Говорит, если его посадят в тюрьму, станет хуже.

– А ты как думаешь?

Секунду он смотрел на меня.

– Я хочу, чтобы он вернулся домой.

Я села на диван рядом с ним.

– Уверена, он вернется.

Он наклонился поближе, потом еще, и наконец его плечо коснулось моего. Я не была в восторге от прикосновений к незнакомым людям, особенно учитывая, что Ноа давно не мылся, однако сказала:

– Бояться – нормально, Ноа.

И тогда он отвернулся и начал всхлипывать.

– Все с тобой в порядке, – соврала я. – В порядке. Он вернется домой.

– У меня мысли путаются, – произнес он тонким, сдавленным от слез голоском. – С тех пор, как он ушел, у меня путаются мысли.

Я знала, о чем он, – у меня мысли путались всю жизнь, я не могла даже додумать их до конца, потому что они приходили не в виде линий, а в виде спутанных клубков, напоминали зыбучий песок или глотающие свет кротовые норы.

– Все с тобой в порядке, – соврала я снова. – Наверное, тебе надо отдохнуть немножко.

Я не знала, что еще сказать. Он был таким маленьким, таким одиноким.

– Ты мне напишешь, если узнаешь что-нибудь об отце?

– Конечно.

Через некоторое время Ноа выпрямился и вытер глаза рукавом. Я сказала, что ему надо поспать. Было почти двенадцать.

Он поставил миску на кофейный столик, встал и пошел наверх, не простившись.

Я не знала, куда податься, и немного паниковала из-за сумки с деньгами, поэтому в итоге просто вышла из дома. Посмотрела на небо и зашагала к Гарольду, думая о звездах в Кассиопее, которые находятся в световых столетиях от нас и друг от друга.

Я шла и помахивала сумкой – она почти ничего не весила.

На следующее утро, еще не вылезая из кровати, я написала Дейзи:

Она тут же перезвонила.

– Ну и дела, – сказала я.

– Знаю, он – гигантский пупсик, но если взглянуть поближе, очень даже ничего. Он милый, сексуально открытый, с ним приятно, хотя мы ничего такого не делали.

– Ужасно за тебя рада, я вчера…

– И я действительно ему нравлюсь, похоже. Обычно я вижу, что парни меня побаиваются, а он – нет. Когда он тебя обнимает, чувствуешь, что это на самом деле, понимаешь? Он сегодня утром уже звонил, и меня даже не напрягло, а наоборот. Но ты, пожалуйста, не думай, что я такая подруга, которая влюбилась и всех бросила. Погоди, я что, сказала, что влюбилась? Мы вместе меньше суток, а я уже такими словами бросаюсь. Что со мной происходит? Я же знаю его с восьмого класса. Почему он вдруг оказался таким удивительным?

– Потому что ты читаешь слишком много фанатского творчества про любовь?

– Ничего подобного. А как Дэвис?

– Об этом я и собиралась поговорить. Нужно встретиться. Лучше, если я тебе все покажу.

Мне хотелось посмотреть на ее лицо, когда она увидит деньги.

– Меня уже пригласили позавтракать.

– А я-то думала, ты своих не бросаешь.

– Нет, не бросаю. Завтрак у меня с мистером Чарлзом Чизом. Увы. А твое дело не подождет до понедельника?

– Нет.

– Ладно. Я работаю до шести. Увидимся в «Эплби». Но мне, возможно, придется делать несколько дел сразу, потому что надо закончить рассказ. Не принимай на свой счет. Все, он звонит, мне пора, спасибо, целую, до встречи.

Я положила телефон и тут заметила, что в дверях стоит мама.

– Все в порядке? – спросила она.

– Мам, ну хватит за мной следить.

– Как прошло свидание с тем парнем?

– С каким? Их так много, приходится таблицу вести, иначе всех не упомнишь.

От нечего делать я прочитала файл с заметками, который прислал мне Ноа. Это был длинный список, в который входили самые разные записи, от названий книг до цитат.

И так – страница за страницей, короткие записки самому себе, понять которые не мог никто другой. Однако четыре последние строчки меня заинтересовали: