Хорошо хоть, что не ресторан, подумал он.

Зашел, открыв тяжелые железные двери.

Внутри был полумрак. За импровизированной стойкой бара стоял лысоватый мужик унылого вида. За одним из трех пластмассовых столиков сидел Сергей с наполненным стаканом. За другим — с бутылкой водки — двое молодых ребят в рабочих комбинезонах.

Ник почувствовал в руках дрожь. Застыл, глядя на спокойно развалившегося в белом пластмассовом кресле Сергея. Понял, что дрожь возникла раньше, на перекрестке, а может быть, еще и на пороге гостиницы, когда он не увидел Сергея.

Сергей поднял глаза.

— Садись! — кивнул он на свободное кресло. — Что выпьешь?

— У тебя что, деньги есть? — удивился Ник.

— Доллары они берут, — он кивнул на бармена. — У них тут «Приморский портвейн», представляешь?

— Нет, — мрачно ответил Ник.

Сергей достал из нагрудного кармана джинсовой куртки магнитофонную кассету. Вместе с ней — несколько свернутых пополам зеленых купюр.

Ник заметил, что купюры мелкие: пятерки и единицы.

— Поставь кассету! — попросил он бармена. — И двести грамм «Приморского».

Вернувшись, он поставил полный стакан портвейна перед Ником.

В шепотливой тишине бытовки-бара вдруг раздались знакомые Нику ритмические удары.

Он уставился на Сергея, а тот с блаженной улыбкой на лице медленно тянул свой портвейн.

— Эй, — крикнул бармен. — Тут ни хрена нет на твоей кассете!

— Есть, — спокойно ответил Сергей. Бармен замолчал, прислушался. Он, конечно, ждал музыки. Через пару минут вытащил кассету, положил на стойку.

— Забери! Ни хрена у тебя не записано! — крикнул он, потом повернулся и поставил другую кассету.

В баре запел Розенбаум. Песня про Афган. «Черные тюльпаны».

«Очень кстати», — подумал Ник.

Вдруг он заметил, как Сергей медленно поднимается из-за стола, с ненавистью глядя в сторону стойки.

Почувствовав приближающийся пожар, Ник сразу бросился его «тушить».

— Старик, успокойся, давай выпьем!

Ник силком усадил Сергея на место. Судя по тому, как легко это ему далось, понял, что «коллега» или пьян, или еще не пришел в себя после вчерашнего.

Ник сам сходил к стойке, взял кассету.

— Уводи его! — негромко сказал Нику бармен.

— Пожрать что-нибудь есть? — спокойно спросил его Ник.

— «Сникерсы»!

Ник купил четыре «Сникерса». Вернулся к столу.

— Ты мне что-то объяснить обещал, — промычал Сергей.

— Потом, когда ты в себя придешь. Пошли, скоро поезд, И чемоданы возьми!

Сергей нехотя поднялся. Спрятал кассету назад вкарман куртки. Поднял с пола два легких чемодана и шатаясь направился к двери.

Поход по ресторанам Виктору практически ничего не л В «Козаке» официанты с ним разговаривали сквозь зубы. Броницкого никто из них не помнил, хотя Виктору показалось официанты ответили «нет» еще до того, как опустили глаза н° фотоснимки. В «Млыне» администратор посмотрел на вытоп8 за двадцатое мая и лишь покачал головой. Официантка вспомнила тот вечер, сказав, что только два столика были заняты За одним праздновали день рождения знакомые проститутки за другим что-то отмечала компания «спортсменов». Когда взглянули в расходную книгу кухни, выяснилось, что блины с икрой никто в тот вечер не заказывал.

В ресторане гостиницы «Москва» официанты и администратор оказались более приветливы. Броницкого они не узнали, но это, как один из них и сказал, ничего не значило, потому что в тот вечер в ресторане был банкет на сорок человек.

Помимо банкета заняты были еще несколько столиков. Блины с икрой были заказаны банкетным столом, но за ним отмечалась шумная годовщина свадьбы и вряд ли Броницкий мог иметь к ней отношение.

Теперь Виктор ехал на похороны Броницкого. Можно было особенно не спешить — тело подвезут к дому только в одиннадцать. Он приедет минут за двадцать до этого, занесет вдове купленный букет траурно белых калл и заодно осмотрится: кто прибыл на похороны. Больше всего Виктора интересовали встречи с сыном и Максимом Ивиным, От них он надеялся узнать что-нибудь новое о последнем отрезке жизни президентского консультанта по вопросам обороны. Когда Виктор заикнулся по телефону Георгию, что неплохо было бы поговорить с бывшими штабными коллегами покойного, а также с коллегами по президентскому аппарату, Георгий только рассмеялся Потом сказал: «И не вздумай! Никто не связывает его смерть с его местом работы!» Удивленный Виктор переспросил тогда Георгия, но тот не удосужился объяснить свои слова. Просто дал отбой.

Сейчас, застряв в небольшой пробке перед поворотом на Печерск, Виктор снова вспомнил тот разговор. Вспомнил еще раз и совет человека в штатском, передавшего ему ключи от машины. Не спешить. Так чего они все-таки от него хотят? Чтобы он не спешил? Тогда к чему была та телефонная головомойки которую устроил ему как-то Георгий, недовольный вялотекущим расследованием? Кто они вообще такие? Кто и откуда? Из СБУ? Это было бы логично, но тогда к чему эта телефонная конспирация? К чему вообще тогда он сам, Виктор Слуцкий, простой лейтенант с небольшим опытом раскрытия мелких уличных преступлений? У них же свои спецы — таких в милиции не найдешь, а если появятся — сразу перекупят!

Если б они считали его спецом, то тоже, наверное, перекупили бы. Но ведь нет Он так и остался лейтенантом со своим столом в райотделе.

Перед очередным светофором Виктор отбросил все эти занудливые вопросы-мысли, ответить на которые он не мог. Задумался о предстоящем дне.

Настроился на похороны. Это оказалось так легко! Только представил себе красивый гроб с бронзовыми ручками, сразу вспомнил похороны Влада Листьева И стало в меру грустно. Достаточно грустно, чтобы его состояние вызывало доверие у других грустящих по поводу безвременного ухода из жизни… «Улета!» — поправил свои мысли Виктор.

Остановил машину не перед парадным, как раньше, а в конце дома у выезда со двора. Взял с заднего сиденья букет белых цветов.

Дверь открыла Броницкая. В глазах — слезы, словно только что узнала о смерти мужа. Длинное черное платье, на груди — брошка с темным малахитом.

В квартире суетились женщины. На кухне работала электромясорубка. Одна из женщин сидела за столом и заворачивала готовый фарш в капустные листья.

Готовилась традиционная поминальная еда — голубцы.

Пройдя в комнату, Виктор встретился взглядом с пожилым мужчиной. Кивнули друг другу, не знакомясь. Знакомиться на похоронах не принято. Присев в угловое кресло, Виктор прислушался к шумам квартиры, ведь в ней было еще три или четыре комнаты. Шум доносился только из кухни.

Пожилой мужчина встал с дивана. Виктор обратил внимание на его покрытые густой дорожной пылью туфли. Он словно был здесь случайно, создавая своим видом явный диссонанс с хорошо обставленной квартирой и вещами, чистыми, яркими, обращавшими на себя внимание.