Агнесс вынула пальто и накинула его себе на плечи, а также надела на голову шляпку. Преображение оказалось чудесным. Это были ее вещи, предназначенные ей, – вся одежда удивительно подходила и шла ей. Как правило, вещи Джулии были слишком велики, но эти были точно по ее фигуре. Более того, эти были те самые наряды, которые Агнесс больше всего хотелось иметь. И все это было ее.

Но тут заявилась миссис Лемминг. Она схватила кардиган и подошла к зеркалу. Когда она повернулась, ее глаза сияли от удовольствия.

– Какой чудесный оттенок! Я никогда не считала, что у Джулии есть вкус, но это действительно потрясающе. А ну-ка сними пальто, дай мне примерить его. О, лучше не бывает! Туфли мне не подходят, можешь забрать их, а также чулки. Как жаль, что нога у Джулии больше моей, ноги у женщин становятся все больше и больше, но все остальное просто восхитительно. Юбку надо будет немного переделать. Ты можешь заняться этим завтра днем, а потом я надену этот наряд и отправлюсь вместе с Ирен в субботу на ленч, как это подходит для загорода.

Слабый румянец вспыхнул на щеках Агнесс.

– Джулия прислала эти вещи мне, мама. Мне бы хотелось оставить их у себя.

Миссис Лемминг, скинув пальто, примеряла кардиган. Он тоже шел ей удивительно и хорошо сидел на ней. Действительно, большая часть вещей подходила ей. Хотя миссис Лемминг было почти шестьдесят, но она по-прежнему отличалась изяществом и привлекательностью. Ее седеющие волосы были тщательно уложены. Ее темные брови красиво изгибались над ее темными, блестящими глазами. Она сохранила былую стройность, без лишней сухости в фигуре, и внешне по-прежнему выглядела восхитительно. Она с наслаждением рассматривала себя в зеркале, потом повернула к дочери довольное лицо.

– Неужели? Милочка, но ведь Джулия не указывает, кому она отдает наряды. Она просто желает избавиться от них. Ведь они совсем не подходят к ее фигуре.

– Нет, – ответила Агнесс. – Она послала их мне, мама. Мне хочется оставить их у себя.

Лицо миссис Лемминг исказилось от злобной гримасы.

– Боюсь, моя дорогая, ты не можешь. Ты знаешь, что на самом деле ты кажешься несколько странной. В твоем возрасте ты должна иметь достаточно здравого смысла, чтобы не ставить себя в смешное положение, надевая совершенно не идущий тебе наряд.

Краска сбежала с лица Агнесс, но она по-прежнему стояла на своем.

– Джулия послала их мне. Вот ее письмо, видишь, что здесь говорится.

Миссис Лемминг уронила письмо на туалетный столик.

– Хватит молоть чепуху, мне нужны эти вещи, и я оставляю их у себя. Ты можешь написать Джулии, что тебе ничего не подошло, взамен ты можешь взять мой старый серый костюм. Кроме того, эта серая юбка так идет мне. Я ухожу к Ремингтонам, вернусь после семи. Ради всего святого, прибери весь этот беспорядок! Мне уже пора!

Агнесс быстро прибралась, но юбку не стала перешивать. Вместо этого она прилегла на кровать немного отдохнуть.

В четверть пятого она заварила себе чашку чая, затем стала одеваться – медленно и аккуратно, готовясь пойти на встречу с мистером Дрейком. Она самым тщательным образом причесала и уложила свои восхитительные волосы. Затем Агнесс направилась в спальню матери и слегка напудрилась. Она даже воспользовалась ее помадой и тенями, причем сама поразилась произведенному ими эффекту. Потом она принялась одеваться. Сперва она натянула тонкие чулки и надела туфли – прекрасные мягкие туфли. Вслед за ними последовала юбка, которую она, разумеется, не стала переделывать, и мягкий светло-красный джемпер. Если бы она надела короткий жакет от костюма, а также пальто, то ей, наверное, было бы слишком жарко в таком наряде. Ей больше нравилось пальто с меховым воротником, и она отдала ему предпочтение. Положив обратно короткий жакет и кардиган в коробку Джулии, она надела пальто. Затем последовали шляпка, перчатки и сумочка. Джулия, видимо, тщательно подбирала вещи – перчатки, туфли, сумочка удивительно подходили друг к другу. Агнесс взглянула на себя в зеркале и подумала: «Вот я какая. Вот как я могу выглядеть. Пора перестать быть рабыней». И она отправилась навстречу с мистером Дрейком.

Тот не поверил собственным глазам, увидев идущую ему навстречу Агнесс. Он глядел на нее и поражался происшедшей в ней перемене.

– Дорогая моя! Ты все-таки пришла! Ты знаешь, весь день я волновался, вдруг ты не придешь.

Агнесс помотала головой.

– Мне надо было прийти, что бы там ни случилось. Но я хотела сказать тебе, что я не смогу прийти снова.

– И что?

– Я хочу поговорить с тобой.

Они нашли укромный уголок в почти пустом кафе. После того как Дрейк сделал заказ, он широко улыбнулся и сказал:

– Ну что ж, приступим. Для того чтобы приготовить чай, потребуется минут десять. Мне надо поговорить с тобой, а тебе со мной. Итак, кто из нас начнет первым?

– Я, – сказала Агнесс, чувствуя, если она не начнет первой, то ее решимость может исчезнуть, а если пропадет решимость, то ей придется вернуться обратно к своему подневольному существованию, так и не обретя желанной свободы.

Дрейк, продолжая улыбаться лишь одними глазами, отозвался:

– Очень хорошо. В чем дело, Агнесс?

Она судорожно стиснула руки, чувствуя, как одновременно похолодели ноги, а щеки начали пылать. В глазах мистера Дрейка она выглядела не менее прекрасной, чем мечта, и он полагал, что вот сейчас эта мечта может стать реальностью. Агнесса вымолвила своим бархатистым голосом, немного торопясь:

– Вы имели в виду… вчера… когда говорили?

– Да, это самое. Разве вы не получили моего письма?

– Да… получила. Мне оно понравилось… очень. Я думала, вы имели в виду… Вы так считаете, да? Вы хотите жениться на мне?

– Больше всего на свете, дорогая моя.

Официантка принесла чай, а также булочки с корицей и пирожные. Агнесс, затаив дыхание, ждала. Как только девушка отошла, она почти прошептала:

– А нельзя это устроить побыстрее?

Мистер Дрейк кивнул головой. Его обуревала неуемная страсть. Кафе с вялой официанткой и несколько праздно сидевших посетителей служили помехой для откровенности. Ему хотелось взять любимую женщину на руки, безрассудно кричать, говорить ей нежные слова, однако все, что он мог сделать, только кивнуть через шаткий стол и сказать:

– Так быстро, как вам захочется. Агнесс с трудом перевела дух.

– И как скоро это может произойти? Сердце мистера Дрейка едва не выпрыгивало от радости из груди, он никак не мог сосредоточиться и вспомнить условия заключения брака. Он сказал почти наобум:

– Думаю, это займет дня три.

– Мне бы хотелось венчаться в церкви, – тут Агнесс смутилась. – Вам, должно быть, это покажется странным. Вы не понимаете, но я попытаюсь вам все объяснить. Вы говорили о моем рабском положении, и я знала, что это правда, но я не думала, что смогу освободиться. Я намеревалась сказать вам это, встретиться с вами, чтобы попрощаться. Но затем кое-что произошло. Я не могу сказать вам, что именно. Не подумайте, тут нет ничего такого, нет, я не могу рассказать вам об этом, вы не поймете. Мне самой это не понятно, но после этого я осознала, что больше не могу. Видите ли, я сама не знаю, как долго я буду чувствовать себя таким образом, если мы поженимся, то я не вернусь назад, но если нет… то придется. – Ее голос прервался. Она почти выдохнула: – Я так сильно волнуюсь…