– Че вы тут примерзли, у своего куреня? Ловите момент! Девчонок вокруг – тьма тьмущая! Хотя, не мне вас учить, у вас ведь в каждом заезде по невесте, а то и по две! – он кивнул на меня и подмигнул Женьке.

Тот неожиданно покраснел.

– Маш, ты не обижайся на Женьку, – теперь Леша переключился на меня, – ему дядя не разрешил с вами связываться, потому что уважает мамашу твою и тетку. Так что… – Леша развел руками.

– Леш, ты что плетешь? – перебил его Иван.

– Он нарывается, – угрюмо бросил Женька.

– Ты еще скажи, что это неправда, – высокомерно парировал Леша.

– Неправда! – крикнул Женька.

– А утром тогда что тебе Валера говорил, а? – не отставал Леша.

– Не твое дело! – Женька вскочил, стряхнув с себя девчонку.

Иван тоже встал, перешагнул через скамейку, аккуратно сгреб Лешу за шиворот и увел его, извивающегося, от куреня. Женька шагнул было следом, но Андрей остановил его.

– Не суйся, разберутся.

Женька сел за стол, обхватил голову руками и замер. Девчонка хотела погладить его по голове, но он стряхнул с себя ее руку. Она обиделась, встала и ушла, не сказав ни слова. Андрей и ее подружка, переглянувшись, бросились следом.

Мы с Анькой сидели, как прибитые. Вернулся Иван, он улыбался как ни в чем не бывало.

– Ну, что? Может, пойдем куда-нибудь, или здесь будем сидеть? – спросил он весело.

– Я хочу домой, – пискнула Аня.

Женька поднял голову:

– Маш, можно поговорить с тобой?

Я кивнула:

– Иван, проводи Аню, пожалуйста, – попросила я.

Ну вот, а потом мы остались с Женькой одни. Он сначала мямлил что-то, про какие-то курортные романы, про то, как каждые десять дней приезжают и уезжают классные девчонки, которые приезжают отдохнуть, им хочется легких отношений и все такое…

Он, мол, всегда готов к таким отношениям, когда нет никаких претензий друг к другу…

– Жень, я никак не пойму, за что ты извиняешься? – спросила я.

– Ну, Лешка, он же правду сказал, дядька нас действительно предупредил, чтоб мы с вами поосторожнее себя вели. Мол, девочки хорошие… Я же понимаю! – громко сказал он, ты классная, лучше всех, с тобой нельзя так – на десять дней. Ты дистанцию держишь, не то что…

– Жень, я тебе еще на реке тогда говорила, что не обижаюсь на тебя, не за что обижаться, – еще раз сказала я.

Женька улыбнулся, но улыбка у него вышла грустная.

– Я почти влюбился в тебя, – признался он.

– Почти не бывает…

– Бывает, как видишь.

Потом он проводил меня и у самого крыльца, наклонившись, поцеловал в щеку.

Я вошла в темную комнату, Анька уже спала. Значит, Иван, проводив ее, сразу ушел. Я думала, что не смогу уснуть, но провалилась в сон мгновенно, едва коснувшись головой подушки.

А теперь – шесть утра, я лежу на спине, рассматриваю потолок и не знаю, что делать. Завтрак в десять. У меня еще уйма времени. В конце концов, можно подремать где-нибудь на берегу. Я встала, натянула купальник, взяла полотенце и отправилась к морю.

На пляже спали, завернувшись в спальники измученные трансы, я решила отойти подальше, туда, где никого не было. Добрела до драконьей пасти, но и здесь лежала чья-то одежда. Хотела, было, пройти мимо, но с моря донесся до меня чей-то крик, я всмотрелась – одинокий пловец махал мне рукой, и я расслышала свое имя.

Иван! Ну, конечно, это он устроил заплыв с утра пораньше. Море улеглось, только чуть рябило, весь берег был усеян выброшенными штормом водорослями, они резко пахли йодом и пружинили под ногами. Теперь я узнала одежду Ивана, – конечно, это же его черная футболка с иероглифом и широкие полотняные брюки, в таких никто больше не ходит. И шляпа его остроконечная, из какой-то там особенной соломки, а в шляпе… Я протянула руку и достала из шляпы тяжелый серебряный диск на толстой цепочке. Мне давно хотелось рассмотреть, что на нем изображено. Но рисунок был очень сложным и потому непонятным. И все равно – красиво! Медальон вернулся на место.

Я опустилась на камень, уже прогретый солнцем, смотрела, как мелькает в море голова Ивана, и ни о чем не думала.

– Доброе утро! – крикнул он, подплыв поближе.

– Привет!

Он стоял по пояс в воде и смотрел на меня из-под ладони.

– Маш, ты не могла бы отвернуться?

И тут я поняла, что он купается без ничего, ему надо выйти, а я сижу. Тогда я поспешно отвернулась. Присушивалась к звукам: вот, шлепки его босых ног, шуршание одежды…

– Можно.

Повернулась, увидела его смеющиеся глаза и тоже засмеялась.

– Маш, ты такая красивая! – неожиданно сказал Иван. – Красивая и гордая девушка, оставайся такой всегда.

– Я? А как же Аня? – Вечно я что-нибудь не то говорю!

– Аня? Аня тоже красивая, – сказал Иван, – весь мир прекрасен, – громко запел он, высоко подняв руки, а потом, не дав мне опомниться, подхватил меня с камня, поднял, закружил, так что скалы и море слились в сплошной сине-серый узор, состоящий из размытых линий.

Когда я почувствовала, что стою на твердой поверхности, меня словно заштормило, и я ухватилась за руку Ивана, чтоб не упасть.

– Надо тренировать вестибулярный аппарат, – смеясь, сказал он.

– Постараюсь…

– Ты в море-то пойдешь? – спросил Иван.

– Да, я хотела искупаться.

– Ну, давай, я подожду, – он уселся на мой камень.

Ах, какая восхитительная вода! Когда я, проплыв немного, нырнула, море обняло меня всю, смыло вялость, оставшуюся после бессонной ночи, мягко толкнуло наверх, к солнцу и воздуху.

– Ты доброе, – шепнула я и поцеловала соленую воду.

– Купальник интересный, – сказал Иван, когда я выбралась на сушу, и он принялся вытирать меня полотенцем. – Только колючий.

– Ольга сделала, – призналась я, – это ракушки.

– Здорово.

– Иван, почему ты назвал меня гордой?

– Разве это плохо?

– Нет, наверное, не знаю… Но, почему?

– Я ждал тебя вчера, – признался Иван.

– Подслушивал?! – ахнула я.

– Нет, не волнуйся, я ничего не слышал. Но я понял, что ты все правильно сделала. Только я вот что тебе хочу добавить, чтоб уж совсем расставить все точки над и: Валера действительно говорил с Женькой, но он просил его присматривать за вами, чтобы кто-нибудь не обидел, – сказал Иван.

– А ты? – я прищурилась, вглядываясь в его лицо.

– А я присматриваю за всеми вами.