— Как ты поживаешь? — спросила Урсула.

Уинифред пожала плечами.

— С тобой хорошо обращаются?

Урсула сама чувствовала, что все это звучит крайне глупо.

Уинифред слабо улыбнулась:

— Спасибо, что пришла, Салли. Я думала, они вообще решили не пускать ко мне посетителей. В последний раз пришлось прождать четыре недели. Мне даже запрещено получать письма.

Уинифред уже дважды сидела в тюрьме за «нарушение общественного порядка» в связи со своей деятельностью в составе Женского социально-политического союза. В первый раз ее арестовали, когда после разгона демонстрации она пыталась прорваться в здание палаты общин; во второй раз — когда Уинифред во время марша протеста швырнула камнем в окно премьер-министра на Даунинг-стрит.

— Хорошо, что мне позволили прийти, — сказала Урсула. — Впрочем, отец не знает, что я здесь. Я добралась омнибусом. Хочу, чтобы ты знала: я делаю все, что в моих силах, чтобы тебя вызволить.

— Есть ли хоть что-нибудь?.. — Уинифред замолчала.

Урсула грустно покачала головой:

— Пока ничего. Инспектор Гаррисон игнорирует мои просьбы. Невероятный грубиян! Со мной обращаются как с напроказившей школьницей. Прости, Уинифред, от меня тебе мало проку…

— Ну что ты.

— По крайней мере наши подруги из союза готовы помочь. Представляешь, на прошлой неделе я видела Анну!

Уинифред приподняла бровь.

— У нас был неприятный разговор, — призналась Урсула. — Но она велела передать тебе, что сделает все возможное. Я просила ее узнать что-нибудь о других любовниках Лауры…

Лицо Уинифред потемнело, и Урсула немедленно пожалела о своих словах.

— Ты и в самом деле больше ничего не смогла вспомнить? — спросила она.

Арестантка покачала головой:

— Прости.

— Не было ли в тот вечер у мадам Лонуа людей, которые могут быть с этим связаны?

Уинифред устало пожала плечами:

— У Лауры было скверное настроение. Чуть ли не всех вокруг она называла своими бывшими любовниками, но инспектор Гаррисон сказал, что подозреваемых среди них нет. У мадам Лонуа обычно засиживаются до утра. Видимо, большинство гостей пробыли там до пяти-шести часов.

— И все-таки вдруг Анна что-нибудь узнает.

— Возможно. — Уинифред по-прежнему сомневалась.

Урсула взяла подругу за руку. Надзиратель постучал по стеклу, заставив ее отодвинуться.

— Фредди, мне нужно, чтобы ты хорошенько подумала. Лаура когда-нибудь рассказывала о путешествиях своего отца? Упоминала об экспедиции Рэдклифа?

— Экспедиции Рэдклифа? В первый раз слышу. Лаура вообще редко говорила об отце. Если верить ей, они были не слишком-то близки.

Урсула задумчиво прикусила губу.

— Не знаю… что-то в смерти полковника Рэдклифа меня смущает. Отчего он покончил с собой? Почувствовал вину? Счел себя каким-то образом ответственным за гибель Лауры? Здесь что-то не так. И в его отношениях с моим отцом — тоже. Я понимаю, это странно. Но меня не покидает ощущение, что за всем этим кроется нечто большее.

Уинифред потерла затылок.

— Прости, Фредди, — сказала Урсула. — Я разболталась. Тебе это не поможет. Похоже, мое время истекло. Пора домой. И все-таки я не отступлюсь. Держись, милая.

Уинифред сморгнула слезы. Урсула встала, и надзиратель вывел ее в коридор.

— В час у меня назначена встреча с лордом Роземом, — сообщила Урсула, положив перчатки на стол.

Клерк поправил очки и торопливо проглядел календарь.

— Я… я здесь ничего не вижу. Вы договаривались с мистером Харгривзом? Уверены, что вам назначено?

— Конечно, уверена, — ответила она и, стараясь казаться беззаботной, принялась снимать шляпу. Клерк что-то пробормотал и перелистнул пару страниц.

Урсула с удовлетворением наблюдала за его замешательством. Меньше часа назад она подслушала телефонный разговор отца, который (еще раз ругнувшись по поводу несвоевременного отпуска мистера Харгривза) интересовался, где можно найти лорда Розема. Благодаря возникшей неразберихе отсутствие Харгривза предоставляло Урсуле великолепную возможность сделать еще одну попытку расспросить Розема. Мистер Марлоу наконец договорился о встрече с адвокатом за ленчем в клубе, в половине первого. Урсула лихорадочно взглянула на стенные часы. Она не знала, сколько времени у нее есть до возвращения Розема, но решила не упускать свой шанс и узнать хоть что-нибудь, что могло помочь Уинифред. Все, что требовалось, так это чтобы клерк позволил ей дождаться хозяина в кабинете. Одной.

— Нашли? — требовательно спросила Урсула.

Клерк нахмурился.

— Не понимаю… Лорд Розем не предупредил меня о какой бы то ни было встрече… Я все утро сидел здесь и занимался текущими делами… Уверен, он оставил бы мне записку… — Бедняга хмыкал и мялся, а потом спросил, тщетно пытаясь скрыть подозрительность, прозвучавшую в его голосе: — Вы его клиентка?

— Лорд Розем — юрисконсульт нашей семьи, — резко произнесла Урсула. — И я уже давно дожидаюсь этой встречи. Послушайте, от меня вы так просто не отделаетесь — почему бы вам не позволить мне дождаться лорда Розема в его кабинете? Несомненно, он лишь ненадолго задержался и вскоре приедет сюда, как мы и договаривались.

Клерк тупо уставился на Урсулу.

— Итак? — заявила она.

Стук в дверь вызвал у клерка вздох облегчения. Он жестом попросил посетительницу подождать и вышел из-за стола. Дверь распахнулась, впустив приземистого полного мужчину в полосатом пиджаке.

— Где, черт подери, Харгривз? — крикнул тот. — У меня три судебных отчета для Розема, Мастерса и Барнса, и никто понятия не имеет, где их носит!

Урсула кашлянула. Пришедший уставился на нее. Девушка ответила ему высокомерным взглядом.

Клерк снова поправил очки.

— Мисс Марлоу, — устало произнес он, — подождите его милость в кабинете, а я пока займусь этим делом.

Урсула с трудом скрыла улыбку и скользнула в кабинет лорда Розема, взмахнув полами подбитого мехом пальто.

Она быстро прикрыла дверь и торопливо оглядела комнату. Книжные полки были набиты аккуратно расставленными судебными отчетами и книгами в кожаных переплетах. Утренний выпуск «Таймс», аккуратно сложенный, лежал рядом с черным зонтиком на одной из нижних полок. Но несмотря на порядок и опрятность, обычно сопутствующие лорду Розему, в кабинете ощущался несомненный оттенок декаданса, который заинтриговал ее.

Урсула поспешно пересекла комнату, положила шляпу и перчатки на кожаное кресло и нагнулась над столом. Не считая подноса для писем, чернильницы, серебряного портсигара и пепельницы, столешница была абсолютно пуста. Только темно-зеленый карандаш, забытый в центре, нарушал порядок и симметрию. Ни бумаг, ни документов, никаких заметных признаков работы над делом Уинифред (или над чьим-либо еще делом). Розем дьявольски методичен, с горечью подумала Урсула. И все-таки стоило попытаться.