В этот раз сюжет был закручен, как хвост поросенка. Теперь главный герой грабил банк, для чего ему необходимо было соблазнить шестидесятилетнюю подругу матери, чья квартира соседствовала с этим учреждением. Казалось, это неразрешимая задача, но герой Сорина справлялся с ней просто блестяще. Тут автор ничего не придумывал – у него был подобный опыт, только на кону стояла обыкновенная похоть, а не мешок с золотыми слитками. Оставалось просто собраться с духом – и дело было в шляпе. Как потом он проникал в банк – это узнать мне было не суждено. Думаю, кроме самого Валеры и сотрудников «Соития», этот роман больше никто не одолел.

Но как бы там ни было, я все равно был очень рад за Валеру. Дело даже не в качестве его писанины, а в том, что он первый, кто так лихо ворвался в так называемую большую литературу. Второй его роман издали одиннадцатитысячным тиражом – кто бы мог такое представить! Ему неплохо заплатили, и на эти деньги он поставил себе зубной мост. Обмывая книгу, он все время гримасничал, поводя губами, словно языком пересчитывал зубы.

– Хорош тебе корчить рожи, – не выдержал я. – Что ты, как конь, паясничаешь?

– Привыкаю к мосту, – объяснил он. – Не нравится, не смотри.

Эта привычка останется у него навсегда и впоследствии перейдет в невроз, а пока он мог спокойно улыбаться во весь рот, обнажая ровный ряд красивых зубов. Да, он стал писателем, настоящим, и на нем собирались заработать немалые деньги.

Казалось, жизнь налаживается, он раздарил все авторские экземпляры и теперь покупал свои книги в магазинах на подарки новым и старым знакомым.

– Ого, ты написал книгу! – удивлялись они. – Слышите, Валера Сорин написал книгу. Даже две! Или уже три?

Валера смущенно улыбался, немного раскачиваясь всем своим квадратным телом, словно собирался оттолкнуться и взлететь, – у него были красивые зубы, и книжки тоже были красивы сами по себе. Им гордилась дочь, и жена стала отдаваться еще яростнее, чем прежде.

Чтобы как-то нормализовать процесс писанины и поставить ее на поток, он устроился плотником на завод. Пятидневный труд совсем не изматывал, наоборот, помог ему самоорганизоваться.

Вставать приходилось рано, но сама работа была нетрудной. Бригада состояла в основном из пожилых работяг. С утра до вечера они пили технический спирт и резались в домино, а когда приходил мастер и выгонял их на улицу, они брали в руки молотки и что-нибудь сколачивали, чтобы с чувством выполненного долга разъехаться по домам.

От непьющего и не играющего в домино Валеры быстро отстали, записав его в разряд белых ворон. Его никто не донимал разговорами, и он никогда не принимал участия в жарких дискуссиях на тему спорта и политики. Все свободное время Валера дремал, сидя на стуле возле своего шкафчика.

Смена заканчивалась в половине четвертого, и Валера сразу же ехал домой, где его ждала пишущая машинка, – компьютер он не хотел покупать принципиально, ссылаясь на больные глаза. Мне кажется, он это придумал только для того, чтобы не заморачиваться с дорогой покупкой, и потом ему просто нравилось стучать по клавишам и с легким звоном переводить каретку в исходное положение. Во всем этом был особый шик, и плевать ему было на то, что такая писанина отбрасывала его в прошлый век, – он и сам был весь с головы до ног из прошлого века. Валера заправлял сразу пять листов бумаги, промеженных копирками, и наяривал, ничего не правя и не ведая сомнений. Это была идеальная печатная машина, выдающая по две с половиной страницы в день, без выходных, не ломаясь и не требуя ремонта. Она была живой, полной честолюбивых замыслов и возможностей их осуществить.

Ложился он в одиннадцать и сразу засыпал, гримасничая даже во сне.

7

«Соитие» его уже не хотело. Похоже, его книги совсем не продавались, и оба тиража следовало пустить под нож. Что ж, тут не было виноватых, разве что муж издательши, который, по ее словам, не только позволил ей так опрометчиво купиться на этот бред, но еще и подтолкнул.

Валера начал ходить по другим издательствам, называя их почему-то редакциями. Так как его машинописные рукописи нельзя было размножить, ему приходилось не только разносить их по «редакциям», но и забирать обратно. Нелепый, с неизменной резиновой улыбкой, он стоял на пороге и, гримасничая, ждал, пока искали его папку, чертыхаясь и раскидывая бумаги. Бумаг было так много – целое море, и по нему можно было плыть бесконечно.

Его визиты стали привычными. Во всех городских издательствах он стал уже не то чтобы своим, но вроде как и не чужим.

– Давно вас не было, – говорили ему. – Это не подходит, извините.

– Новое принес?.. Эгей, да это мы уже читали! Ты по второму кругу, что ли, пошел?

Он пробовал записывать, чтобы и правда не приносить по второму разу один и тот же текст, но все равно забывал или терял записи, записывая вновь, и снова в который раз путался в этой круговерти. Со стороны это выглядело безнадежно, но нужно отдать ему должное – Валера никогда не отчаивался и не злился, он был уверен в окончательном успехе, потому что если ему повезло однажды, то почему бы фортуне снова не повернуться к нему лицом?

За пять лет он написал тринадцать романов, шесть из которых представляли собой нечто вроде приключенческой саги. Самое замечательное в них было то, что всем своим персонажам он раздал наши имена. Мой герой был правильным полицейским и вообще бравым парнем, Евгений – полоумным магнатом, задумавшим погубить мир, герой Омара являл собой тип законченного злодея и отъявленного мерзавца, а героиня Маргариты вроде Маты Хари торговала своим телом и разведданными нескольких стран.

Каждый раз, созваниваясь с ним по телефону, я узнавал что-то новое о собственных похождениях. Оказывается, я никогда не тратил время на пустую болтовню и всегда бил первым, временами до ужаса становясь похожим на своего антагониста Омара, которого преследовал из одного романа в другой, а тот, наоборот, постепенно обретал благородные черты. В этом замещении я находил главную авторскую задумку, хотя, скорее всего, такие метаморфозы с героями происходили исключительно из-за полной неразберихи в голове автора.

Честно говоря, я не особо следил за стремительно разворачивающимся сюжетом – со слов Валеры, он был очень даже занимательным, но, предполагая обратное, знакомиться с ним вплотную не возникло желания. Вряд ли его читал кто-то еще – в конце концов Валера так и остался одиноким воином, который в отсутствие врага был вынужден сражаться с собственной тенью.

А она надвигалась и была пострашнее любых врагов. Однажды, работая недалеко от его дома, я вызвонил Валеру и предложил встретиться. Он подошел, когда мы с Борисом уже сворачивались. Подождал, пока мы переоденемся, чтобы вместе пройти до метро.

– Он был пьян? – на следующий день поинтересовался у меня Борис.

– Он же не пьет, – с сомнением ответил я. – Не знаю, что это было.

Валера действительно выглядел поддатым, даже несколько перебравшим. Создалось впечатление, что он нетвердо держался на ногах. Его немного заносило, и он натыкался то на меня, то на Бориса, виновато при этом улыбаясь. Что-то с ним действительно было не так. Ко всему прочему, приходилось напрягать слух, чтобы разобрать то, что он говорил. Мне было не по себе, когда я смотрел в его дергающееся лицо, в то время как он ни разу не поднял на меня взгляд.