Голос говорившего был тих, но тверд. В дверях, ведших в кухню, появился мистер Притчард. Я решил было встать, но мистер Притчард остановил меня:

— Мистер Кори, прошу вас, оставайтесь на месте. На некоторое время.

Я повиновался. Мистер Притчард пересек комнату и, остановившись позади Вернона, дружески положил руку на его худое плечо.

— Обед закончен, мистер Вернон.

Сидевший напротив меня совершенно голый человек ничего не сказал и не двинулся с места. Взгляд его глаз был тусклым и безжизненным, в лице не осталось ничего живого, кроме медленно катившихся слез.

— Вам пора отдохнуть, сэр, — сказал тогда мистер Притчард.

— Я проснусь снова? — спросил Притчарда Верной глухим и тихим далеким голосом.

— Уверен, что проснетесь, сэр.

Рука мистера Притчарда тихонько и успокоительно похлопала плечо Вернона; в этом прикосновении было столько отцовского…

— Попрощайтесь со своим гостем.

Верной поднял на меня глаза. Казалось, он видит меня впервые, как будто я случайно оказался в его доме. Но уже через мгновение его глаза снова ожили, он шмыгнул носом и улыбнулся мне своей мальчишеской улыбкой.

— Пыль садится на рельсы — вот незадача-то, — сказал он. — Если пыли соберется слишком много, то состав может сойти с рельсов и выйдет крушение.

По его лицу пронеслась тень, но это была только тень промчавшегося по небосклону его разума маленького облака и ничего более.

— Кори, — еще раз улыбнулся он. — Спасибо, что нашел время заглянуть ко мне. Мы очень хорошо провели время.

— Да, сэр…

Он поднял палец.

— Верной. — Верной, — поправился я.

Голый Верной поднялся из-за стола; вслед за ним поднялся и я.

— Ваш отец ожидает у парадной двери, — сказал мистер Притчард. — За этой дверью поверните направо, пройдите через холл и окажетесь у парадной двери. Через несколько минут я тоже буду там и отвезу вас домой.

Взяв Вернона под локоть, мистер Притчард повел его к одной из дверей. Верной шел ссутулившись, едва переставляя ноги, словно глубокий старик.

— Спасибо за прекрасный обед! — крикнул я. Остановившись, Верной взглянул на меня. Улыбка то появлялась на его лице, то исчезала, словно свет мигающей неоновой трубки, которая вот-вот перегорит.

— Надеюсь, ты и дальше будешь писать такие же замечательные рассказы, Кори. Желаю тебе всего хорошего.

— Спасибо, Верной.

Верной кивнул, очевидно, довольный тем, что мы поняли друг друга. В дверях столовой он еще раз остановился.

— Знаешь, Кори, иногда по ночам я вижу удивительный сон. Вокруг ясный день, повсюду люди, а я иду по улице совсем голый.

Верной рассмеялся.

— Совершенно голый! Можешь себе представить?

Нужно было улыбнуться, но в тот момент я не смог вспомнить, как это делается.

Потом Верной позволил мистеру Притчарду вывести себя из столовой. Я взглянул на скопище грязных тарелок, оставшихся после нашего пиршества на столе, и почувствовал, как к горлу моему подступает тошнота.

Парадную дверь я разыскал без труда. Отец ждал меня; из его улыбки я понял, что он понятия не имеет о событии, свидетелем которого я только что стал в столовой.

— Как вы поболтали?

Я пробормотал что-то невразумительное, но отца ответ устроил.

— Как Верной с тобой обходился, нормально?

Я молча кивнул. Теперь, когда все кончилось и Вернон со мной ничего не сделал, а обед, поданный Гвендолин, оказался чудесным, отец был очень оживлен и весел.

— Отличный у них дом, верно? — спросил он, когда мы спускались по лестнице к длинной черной машине Такстеров. — Такой дом.., даже страшно подумать, сколько он стоит!

Я не знал, что ответить отцу. Дом стоил дорого, но определенно не дороже, чем человек мог заплатить своей жизнью.

Вскоре из парадных дверей появился мистер Притчард, мы уселись в лимузин и вернулись домой.

В понедельник я обнаружил, что Демон ко мне охладела; ее грязные пальцы наконец оставили в покое мою шею. Теперь взгляд ее сумасшедших глаз не отпускал Ладда Дивайна. И все это сделала одна-единственная поздравительная открытка, легкомысленно приписанная себе Ладдом. В колледже из Ладда вышла настоящая звезда футбола; наверное, потому, что с некоторых пор в школе ему только и приходилось, что без устали практиковаться в умении быстро бегать и уворачиваться.

История с днем рождения Бренды Демона имела и еще одно последствие. Во время большой перемены я, будто невзначай, поинтересовался у Демона, как прошел праздник. Она коротко взглянула на меня, словно в ее новом мире я лишь на ноту отстоял от состояния полной невидимости.

— О, было очень весело, — ответила она, и ее взгляд вернулся к будущему футбольному чемпиону. — Собрались все мои родственники. Был пирог и мороженое.

— А подарки? Подарки были?

— Угу. — Демон принялась грызть свой грязный ноготь, при этом сальные волосы упали ей на глаза. — Мамочка и папуля подарили мне аптечку первой помощи, тетя Грета — перчатки, которые сама связала, а моя кузина Чили — засушенный венок из лесных цветов, который нужно повесить над кроватью на счастье. — Здорово, — проговорил я. — Это настоящее… Я едва это не пропустил. Теперь нужно было быстро отмотать пленку обратно.

— Кузина Чили? — переспросил я. — А как ее фамилия?

— Парселл. Вернее, раньше она была Парселл. До тех пор, пока не вышла замуж за фермерского парня и аист не принес им ребеночка.

Демон вздохнула.

— Правда, Ладд самый красивый в школе? Иногда мне кажется, что Бог просто обожает над нами насмехаться.

Прошел сентябрь; наступившее утро было уже октябрьским. За одну ночь холмы оказались расписаны золотом и пурпуром, будто над ними поработал какой-то трудолюбивый художник. Днем по-прежнему было тепло и даже жарко, но утром хотелось надеть свитер. Стояло бабье лето, когда в витринах зеленной лавки выставляют корзины, полные спелых плодов и овощей, а на тротуаре под ногами нет-нет да и попадется шуршащий палый лист.

* * *

У нас в классе прошел урок “Покажи и расскажи”, на который каждый должен был принести что-нибудь важное и интересное, а потом рассказать остальным, что это такое и почему оно представляет ценность. Я принес несколько выпусков “Знаменитых чудовищ”, зная наперед, что при виде такого сокровища Луженая Глотка взорвется, как шутиха, отчего я надолго укреплю свою репутацию героя Сопротивления. Дэви Рэй принес сорокапятку “Я тусуюсь” и фотографию электрогитары, на которой он мечтал научиться играть, как только его родители смогут оплачивать уроки. Джонни принес свои наконечники для стрел, аккуратно завернутые в вату и рассортированные по отдельным ящичкам металлической коробки для рыболовной наживки.