— Я заеду за вами в пятницу.

— В восемь, — назначила она время, уже терзаясь, не совершила ли ошибку. — А теперь идите проспитесь! У меня много работы.

— Аврора?

— Да?

— Вспоминайте обо мне хоть иногда.

— Отдыхайте, Брейди.

Эй Джи положила трубку и некоторое время сидела, держа телефон на коленях. Что вдруг на нее нашло? Она ведь уже собиралась разругать фильм, но Брейди отключился. Во-первых, ей совершенно не было дела до блестящих премьер. И что гораздо важнее, она знала, что было безумием соглашаться провести вечер с Дэвидом Брейди. И опасно.

Когда она в последний раз позволяла себе очароваться мужчиной? Миллион лет назад, со вздохом вспомнила она. И к чему это привело? Она стала плаксивой и противной даже самой себе. Но она больше не ребенок! Она успешная, уверенная в себе женщина, способная справиться за столом переговоров с десятком Дэвидов! Проблема в том, что она не уверена, сможет ли справиться с одним из них не в рабочей обстановке!

Глубоко вздохнув, она посмотрела на часы. Подавив желание выругаться, слезла с постели. Будь проклят Дэвид Брейди и ее глупость! Она опаздывает.

Эй Джи купила новое платье. Как агент, представляющий исполнителя главной роли в новой кинопремьере Голливуда, она обязана купить себе новое платье. Но она знала, что купила его для Авроры, а не для Эй Джи.

Без пяти минут восемь в пятницу она стояла перед зеркалом и изучала результаты. Вероятно, ей не следовало заходить так далеко.

Платье было черным. Черное практично и всегда в моде. Она повернулась вправо, затем влево. Конечно, оно не бросается в глаза. Может быть, было бы разумнее выбрать что-нибудь более консервативное, а не черное шелковое ультрамодное платье без бретелек, с глубоким вырезом на спине? Достаточно провокационно. А разрез сбоку выглядел просто вызывающим. Почему она не заметила в примерочной, как плотно шелк облегает тело? А может быть, заметила? — глубоко вздохнув, призналась Эй Джи. Наверное, она окончательно потеряла голову и совершила глупость, купив его, потому что в нем она не чувствовала себя агентом и вообще профессионалом. В нем она чувствовала себя просто женщиной! А это чревато проблемами.

Во всяком случае, часть проблемы можно решить с помощью маленького, расшитого бисером пиджака. Удовлетворенная, она протянула руку к тяжелому серебряному медальону на толстой цепи. Надевая его, Эй Джи услышала, как внизу хлопнула дверь. Она неспешно просунула ноги в туфли, стоявшие рядом с кроватью, проверила содержание своей сумочки и взяла расшитый бисером пиджак. Напомнив себе, что весь процесс нужно считать экспериментом, она открыла дверь Дэвиду.

Эй Джи не ожидала, что Дэвид придет с цветами. Ей казалось, что он не способен на освященные веками традиции. Поскольку он оказался таким же растерянным, как и она, они просто стояли и пристально смотрели друг на друга.

Эй Джи была умопомрачительна. Он никогда раньше не считал ее красивой. Привлекательной, да, обладающей прохладной, очень отрешенной сексуальностью. Но сегодня от ее вида у него перехватывало дыхание. Ее платье плавно струилось вдоль длинных, гибких линий ее тела. Этого было достаточно. Более чем достаточно.

Дэвид шагнул вперед. Эй Джи, прочистив горло, отступила на шаг назад.

— Вы вовремя, — изобразив улыбку, заметила она.

— Я уже сожалею, что не пришел раньше.

Эй Джи приняла розы, изо всех сил демонстрируя безразличие к этому подношению, хотя на самом деле ей хотелось уткнуться в них лицом.

— Спасибо. Они прелестны. Хотите выпить, пока я поставлю их в воду?

— Нет. — Дэвиду было достаточно просто смотреть на нее.

— Я сейчас.

Когда она повернулась спиной, его взгляд скользнул сначала по ее затылку, потом по обнаженным лопаткам и спине и, наконец, по талии, где начиналось платье, — ему резко захотелось выпить.

Чтобы отвлечься от умопомрачительного зрелища — этой высокой блондинки с гладкой кожей, — он стал осматривать ее квартиру. Похоже, она не обладала тонким дизайнерским вкусом Клариссы.

Комната была холодной, такой же холодной, как и ее хозяйка, и такой же элегантной. Он не мог придраться к ледяным цветам и безупречным линиям, он просто задумался, в какой мере характер Авроры Филдс отражается в облике ее жилища? Как и в ее офисе, здесь не было ничего лишнего. Никаких фривольных статуэток, сувениров, безделушек, выставленных на всеобщее обозрение. В комнате чувствовался класс и стиль, но ни малейшей страсти, которую он предполагал в женщине. Она не выдавала секретов, даже шепотом. Его решимость узнать, сколько же у нее этих секретов, стала еще тверже.

Когда Эй Джи вернулась с розами, она была спокойна. Цветы были поставлены в одно из ее редких сумасбродных приобретений — высокую, тонкую вазу из хрусталя баккара.

— Поскольку вы так точны, мы можем приехать туда пораньше, и полюбоваться знаменитостями. Это вам не бизнес-ланч с ними или наблюдения во время съемок.

— Вы похожи на ведьму, — пробормотал Дэвид. — Белая кожа, черное платье. От вас разве что не пахнет серой!

Далеко не таким твердым жестом, как раньше, она взяла пиджак:

— В моем роду была ведьма, которую сожгли на костре.

Он взял у нее пиджак, сожалея, что слишком большая часть ее тела будет им закрыта.

— Что ж, меня это не удивляет.

— В Салеме, когда шла охота на ведьм. — Эй Джи старалась не обращать внимания на прикосновение его пальцев, когда он подавал ей пиджак. — Конечно, она была не более ведьмой, чем Кларисса, но она была… не такой, как все. Если верить журналам и документам, собранным Клариссой, ей было двадцать пять лет и она была очень хороша собой. Она ошиблась, предупредив соседей о предстоящем пожаре на скотном дворе, а он не возник в течение двух дней.

— Значит, ее подвергли пыткам и казнили?

— Люди обычно бурно реагируют на все непонятное.

— Мы говорили с жителем Нью-Йорка, который сорвал большой куш на фондовой бирже, предсказывая события до того, как они происходили.

— Времена меняются, — Эй Джи взяла сумочку и остановилась в двери. — Моя родственница, в честь которой я получила свое имя, умерла одинокой и без пенни за душой. Ее тоже звали Авророй. — Она многозначительно подняла бровь. — Пошли?

Когда за ними закрылась дверь, Дэвид взял ее под руку:

— Мне кажется, что родственница, казненная как ведьма, очень важна для вас.

Эй Джи, пожав плечами, отняла у него руку и нажала на кнопку лифта.

— Не у каждого в роду есть такой человек.

— И?..

— И, скажем, я прекрасно понимаю, насколько различны могут быть мнения. Они колеблются от слепого осуждения до слепой веры. Обе крайности опасны.