Сам он отчаянно хотел спать, так как не сомкнул глаз с того момента, как заступил на вахту.

Рана на боку снова начала кровоточить, и Патрик спустился по трапу к каюте женщин. Мануэль, сидя снаружи, дремал, его голова бессильно моталась из стороны в сторону.

Маклейн постучал в дверь, подождал немного и вошел, не дожидаясь приглашения. Ему тотчас стало ясно, что малышка Кармита страдала морской болезнью: ее лицо имело зеленоватый оттенок, глаза покраснели.

Сеньорита Мендоса обнимала подругу или, может быть, прикрывалась девушкой как щитом.

– Что шторм? – спросила она неуверенно.

– Закончился.

Ее тело сотрясала дрожь, но слез он не заметил. Он вообще не видел, чтобы она плакала.

Джулиана встала. Она была все в том же синем платье, только ее волосы заплетены в одну длинную толстую косу, лицо бледное, измученное.

И все равно она держалась гораздо лучше, чем можно было предположить. Было ясно, что она боялась за свою невинность и жизнь, боялась за свою служанку, но спину держала прямо, и глаза ее сверкали решимостью.

Сам того не желая, Маклейн испытал восхищение, в то время как Джулиана устремила глаза на красную от свежей крови повязку.

– У вас рана открылась…

Патрик мрачно усмехнулся:

– Имеет ли значение, что у раба идет кровь?

Лицо Джулианы покрылось румянцем.

– Кровотечение у любого человека имеет значение, – отрезала она.

– Ваш дядя рассуждал иначе…

– И поплатился за это, разве не так?

Такой отпор вызвал у Патрика невольное уважение. Несмотря на бесспорные признаки страха, она не забилась в угол и не опустила глаза.

Патрик пожал плечами. Не имело смысла напоминать ей, что гребцов мучили голодом и избивали на протяжении многих месяцев и даже лет.

– Вы не хотели оставлять свидетелей? – Сеньорита Мендоса в упор смотрела на него.

Патрик напряженно замер. Этот вопрос терзал его с тех пор, как он обнаружил на корабле женщин. Она не ошиблась: он не хотел оставлять свидетелей, но не смог бы видеть, как их убивают.

Главный вопрос состоял в том, как долго он сумеет удерживать команду от насилия и убийства.

– Вы перебили их…

– Иначе они перебили бы нас. А вы, конечно, предпочли бы другой вариант.

– Нет, – медленно произнесла Джулиана. – Я никому не желаю смерти.

– Но если бы вам пришлось выбирать?

– Вы не оставили мне выбора.

– Ваше богатство, платье, которое на вас, – все это плоды труда, убившего бессчетное число людей. Они умирали от истощения, голода, побоев; потом их сбрасывали за борт на корм акулам.

– Я этого не знала.

– Или не желали знать. – Патрик недобро усмехнулся.

– Неправда! Я понимаю, это было ужасно. Не важно, что вы натворили, но…

– Не важно, что я натворил, – повторил он тихо. – И что же это, по-вашему, сеньорита Мендоса?

Пока она подыскивала ответ, ее губы слегка подрагивали.

– Дядя Родриго сказал, что вы… Вы все – преступники, убийцы и изменники.

Патрик покачал головой.

– Шла война. Наши жизни – против ваших жизней, – сказал он, недоумевая, почему пытается оправдать свои действия. – Я сражался за французов, и меня взял в плен испанский дворянин, который продал меня вашему дяде, когда за меня не заплатили выкуп.

Джулиана вглядывалась в его глаза в поисках правды.

– Более половины гребцов – военнопленные, проданные так же, как и я, – продолжал Патрик. – Многие из них – достойные люди, низведенные вашим родственником до положения скотины. Вот почему ему не стоило ожидать от них пощады.

Джулиана изменилась в лице.

– Нам нужна помощь по уходу за ранеными, – словно не замечая этого, спокойно произнес Патрик. – Вчера вы помогли мне…

– Это просьба или приказ?

– Я никогда не прошу.

– Хорошо, я помогу. – Пальцы Джулианы сжались в кулак. – Ради них, а не потому, что вы приказали.

– Понятно. Все люди на борту принадлежат вам. Вам и вашей семье. Мы усердно махали веслами, потому что вы спешили к своему богатому жениху… вместе со своим роскошным гардеробом.

Патрик не мог скрыть горечи, вспоминая те последние удары плеткой, пришедшиеся по нему и Денни, и все же он должен был перебороть свой гнев, как и другое чувство, постепенно пробуждавшееся в нем. Племянница Мендосы слишком обольстительна, ему нельзя восхищаться ею. Нельзя, чтобы его тело реагировало на нее столь вероломно. Он не хотел чувствовать горячее волнение, которое подавлял в себе все эти годы.

Словно уловив что-то в его глазах, Джулиана попятилась:

– У меня не было выбора. Я ехала в Англию против воли: меня заставили.

Патрик долго смотрел на нее, словно проверял правдивость ее слов, но в конце концов понял, что сейчас это не имеет значения. Важно сохранить ей жизнь, перетянуть как можно больше людей из команды на ее сторону, а там будет видно.

– Мануэль отведет вас к раненым.

– Позвольте Кармите пойти со мной – я не хочу оставлять ее одну.

– Как вам угодно. Мануэль останется с вами. Если возникнут проблемы, он позовет меня.

Джулиана на миг зажмурилась.

– Благодарю.

– Не стоит. Вы не должны были находиться на этом судне и только все осложнили. Теперь по крайней мере постарайтесь не усугублять ситуацию.

Он повернулся, чтобы уйти, но она остановила его вопросом:

– Кто вы?

Патрик обернулся:

– На корабле? Я был Номер Один. Это значит, что я продержался здесь дольше кого бы то ни было. За мной шли Номера Два, Три… Сотый прибыл в один день с вами. Возможно, он прожил бы дольше человека, которого заменил – тот продержался меньше месяца.

Глаза Джулианы расширились, на лице отразилось изумление.

– Вы – шотландец, – медленно произнесла она.

– Да.

– Сколько времени держится… Номер Один?

– Почти шесть лет. А до этого я год гнил в испанском подземелье.

Джулиана вздрогнула.

– Теперь я бессильна что-либо исправить, – тихо произнесла она. – К тому же слова ничего не значат. Я постараюсь помочь вам и вашей команде в силу своих возможностей.

Патрика бросило в жар от ее тихого голоса, пронизанного сожалением. Глаза девушки не лгали. Ему вдруг захотелось коснуться рукой ее щеки, такой мягкой, такой нежной… Он давно не прикасался ни к чему мягкому…